Не стало женщины, которая совсем недавно, ещё 12 лет назад, была явлением в жизни Санкт-Петербурга. Нет, пожалуй, – вообще в жизни страны. Потому что таких женщин в России можно перечислить по пальцам одной руки.
Чтобы точно узнать дату рождения Ирины Яковлевой, пришлось "поднимать" очень неформальные источники информации. Её фотография в Интернете "на поверхности" есть только одна: весёлая дачница обнимает счастливого и несколько придавленного дородным телом жены супруга. От этой "дачницы" не так давно, меньше чем полтора десятилетия назад, зависела вторая столица страны. Её называли одной из самых влиятельных женщин в Петербурге.
– Как-то я проходил мимо бывшего офиса Ирины Ивановны на улице Маяковского, – рассказывает гендиректор Агентства журналистских расследований, писатель Андрей Константинов. – Когда-то там была такая её личная гостиная, приёмная. Не очень большой офис, комнаты 3-4. Эта точка на карте города была наполнена энергетикой такой же плотности, как в Смольном. Туда приезжало много очень влиятельных людей. И вот этот офис был заколочен. И я ещё подумал: вот так проходит слава. Но сама Ирина Ивановна у всех, кто её знал, не исчезает из памяти так, как исчезли эти материальные следы. Она была человеком обаятельным – при всей своей противоречивости. На неё можно было сердиться, можно было с ней не соглашаться, не понимать её, но даже при этом она умела обезоруживать своей улыбкой. Она была совсем не обыденной, не посредственной, не заурядной женщиной.
Ирина Яковлева, в отличие от супруга – уроженца Якутии, была коренной ленинградкой. Она родилась в январе 1945 года. Получила профессию реставратора. Работала в Русском музее. Её последняя должность там – заместитель директора по капремонту и строительству. То есть в большой степени они с мужем были коллегами: Владимир Яковлев после окончания Северо-Западного заочного политехнического института был мастером на стройке, заведовал трестом. В начале 90-х, при Собчаке, он пришёл на работу в мэрию. И после выборов 1996 года те, кто голосовал за Анатолия Собчака, дали Яковлеву кличку "прораб". Обидную, потому что победитель уже давно был вовсе даже первым вице-мэром. Тогда ещё никто не знал, что управлять городом во многом будет не "прораб", а, скорее, реставратор.
– Как-то я спросил у Ирины Ивановны, почему она не стремится к публичности, – рассказывает заместитель гендиректора АЖУРА Евгений Вышенков. – Она ответила: "На приём сначала заходит дипломат, а потом уже – его жена, несмотря на то, что вроде бы женщину нужно пропускать вперёд". Сейчас мы вернулись к советской стилистике: никто и не вспомнил ни разу, что у Георгия Полтавченко есть жена. Но прежде в новейшей истории Петербурга были три незаурядные женщины. Людмила Нарусова открыто оказывала влияние на супруга, на его окружение, была очень публичной фигурой. С Валентиной Матвиенко всё понятно. А Ирина Яковлева держалась в тени. Хотя влияние у неё было огромное.
Любители преувеличений и обобщений вообще доводят степень влияния Ирины Ивановны до того, что она будто бы фактически сделала мужа большим политиком. В начале 1990-х, когда Яковлев стал руководить городским хозяйством в должности председателя комитета, его супруга возглавила компанию по организации банковских конгрессов. На стороне семьи оказались влиятельные банкиры и нефтепромышленники. Постепенно, то ли с их помощью, то ли сам по себе, у Яковлева сложился образ "крепкого хозяйственника". Который, как выяснилось на выборах в 1996-м, в народе популярнее, чем имидж блестящего демократа и реформатора.
Потом будто бы, оставаясь по-прежнему в тени, Ирина Ивановна сделала так, что губернатор Петербурга начал меняться и внешне. У грубоватого строителя появились правильные манеры и культурная речь. Её роль в этом, возможно, тоже преувеличение. Но журналисты подмечали, что и вправду, Яковлев 1996 года и губернатор 2000-го – это разные люди.
Имидж губернатора Яковлева – это вообще особая тема, особенно когда разговор идёт о его супруге. После великолепного Анатолия Собчака противники называли Яковлева не только прорабом, а ещё душителем всех возможных демократических свобод. Но вот странно: даже самые яростные критики наверняка скажут, что ни одного градоначальника пресса не поносила так свободно и безнаказанно, как Яковлева. Каждое его телодвижение рассматривали под микроскопом.
– Более того: говорят, что это именно Яковлев придумал такую фишку на "Золотом пере" (премия петербургского Союза журналистов. – Прим. "Фонтанки"), чтобы обязательно вручать приз журналисту – самому большому критику губернатора, – говорит Андрей Константинов. – Яковлев считал, что пусть все цветы цветут. И это было именно с подачи Ирины Ивановны.
И другие журналисты, которым довелось тогда работать, уверены: поразительная свобода прессы в Петербурге, особенно – в начале 2000-х, когда в Москве уже было разгромлено НТВ, – тоже заслуга Ирины Ивановны.
Журналист Даниил Коцюбинский вспоминает Ирину Яковлеву как "человека, который проводил просвещённую абсолютистскую политику в сфере средств массовой информации".
– Заключалась эта политика в том, чтобы давать людям возможность быть самими собой, – говорит он. Правда, тут же уточняет: – Ну, в той, конечно, степени, в которой это было допустимо, с точки зрения самого Смольного.
Он вспоминает 2000 год, когда ему пришлось уйти из газеты. Он предложил председателю комитета по печати Смольного проект программы для ТРК "Петербург" (так тогда назывался Пятый канал). Речь должна была идти о новейшей политической истории города. Телевидение, как он убедился, курировала в тот момент Ирина Ивановна.
– Такие вопросы, насколько я понял, тогда решались в режиме консультаций с Ириной Ивановной Яковлевой, – рассказывает Даниил. – Меня с ней познакомили, и с тех пор я так и продолжал с ней обсуждать свои планы. Думаю, сейчас об этом уже можно свободно говорить, хотя это вроде как не соответствует формальной структуре городской власти и нашего "независимого" телевидения.
Свою работу под "кураторством" жены градоначальника журналист вспоминает как период своей "максимальной творческой свободы".
– Вообще никакой цензуры не было, – говорит он. – Вообще! Это, конечно, потрясающе: я был свободен настолько, насколько я мог быть свободен изнутри. На одну из программ "Право вето" ко мне в качестве героини была приглашена Людмила Нарусова, которая в то время в Смольном воспринималась как один из главных политических противников. Во-первых, мне это не запретили делать. Во-вторых, я сам отмонтировал программу. В-третьих, она была пущена в эфир, хотя у руководства канала была возможность её в эфир не пускать.
Все его проекты строились, как он говорит, на "полноценном и свободном обсуждении" работы городской администрации. Проще говоря – на критике. Однажды "дообсуждались" до того, что губернатору пришлось созывать экстренное заседание правительства. После этого Коцюбинскому дали довести сезон, но потом попросили заняться другим проектом.
– Это единственный пример, когда, я считаю, довольно мягко было осуществлено ограничение моей творческой активности, – продолжает Даниил. – Вместо ток-шоу мне предложили вести еженедельную авторскую программу "Вечер трудного дня", и я, кстати сказать, не очень жалею, что перешёл туда. Потому что там нашей бригаде удалось поставить наиболее интересные журналистские эксперименты. Кстати, Людмила Нарусова появлялась у меня и в этой программе как эксперт. Так что цензуры – ни предварительной, ни карательной – повторяю, не было. Была, скорее, попытка согласовать интересы авторитарной власти, коей была и остаётся смольнинская вертикаль, с интересами свободной журналистики. И это был уникальный период времени, когда одно с другим сочеталось.
Правда, такое уважение к свободной журналистике, как говорит Даниил, было больше следствием очень прагматичного подхода к проблеме. В 2000 году, когда руководить страной стал Владимир Путин, у губернатора Петербурга, сместившего 4 года назад Анатолия Собчака, настали не лучшие времена.
– Яковлев оказался в политической изоляции, – продолжает Даниил. – Президент Путин явно хотел его смещения. В Петербурге "демократы" в ту пору радостно облепили президентскую вертикаль в лице тогдашнего полпреда в СЗФО Виктора Черкесова. Со Смольным они до этого были в сложных отношениях, а теперь, как им казалось, у них появился союзник. У Яковлева не было вообще никаких политических сил, на которые он мог опереться. И единственное, на что он мог опереться, – это свобода слова. Потому что свобода слова предполагала критику вертикали власти. На мой взгляд, это были лучшие три года в истории губернаторства Владимира Яковлева. И, конечно, говоря так, я имею в виду и Ирину Яковлеву.
Считается, что решение опереться в трудный момент на свободу слова тоже подсказала губернатору его практичная супруга. И Яковлев продержался на посту ещё 3 года.
– С одной стороны, это была очень расчётливая бизнес-леди, – вспоминает её Андрей Константинов. – С другой стороны, когда она начинала говорить о каких-то своих мистических историях, а я их слышал от неё несколько раз, я просто не знал, что сказать. Я совершенно не понимал, как это уживалось в одном человеке. С ней было интересно. Она много знала. Она умела сочетать всю свою влиятельность с какой-то наивностью. И даже с суеверностью. Вот из таких противоречий она была соткана. А ещё она была большая хохотушка. С очень хорошим чувством юмора. Я любил при случае рассказать анекдот, потому что она реагировала мгновенно.
– Однажды было нужно срочно доехать до губернаторской дачи в Комарово, – рассказывает Евгений Вышенков. – Впереди шла машина с Ириной Ивановной, я летел за ней по трассе бампер в бампер. Неожиданно они вильнули вправо, а я чуть не вошел в лобовую. Доехали. Когда вошли на кухню, она отвела меня в сторону, обняла и сказала: "Прости меня". Заставила взять иконку, привезенную ей из монастыря на Карповке. Потом испекла блины. Перед моим уходом, уже смеясь, вынесла пакет, набитый дорогими духами в упаковках: "Насуют... Хоть бы кто ромашки в поле нарвал. Возьми своим девчонкам". С ней было тепло и по-соседски.
Как всякому противоречивому человеку, Ирине Яковлевой много чего ставили в вину и в заслугу одновременно. Безумный – по мнению одних, очень правильный – по мнению других проект переезда зоопарка из центра Петербурга (и связанное с этим создание очередного фонда, который аккумулировал деньги). Строительство приюта для бездомных животных (ещё один фонд). Всего, наверное, уже и не нужно перечислять.
Важно ведь, во что "эпоха Яковлевых" вылилась на практике. Об этом после отставки губернатора Яковлева в 2003 году и прихода Валентины Матвиенко стало как-то неловко говорить. Ведь именно при Валентине Ивановне у нас и дамбу построили, и кольцевую дорогу, и ЗСД, и инвесторы к нам пошли толпами, много-много чего ещё полезного случилось. Как-то все забыли, что львиная доля проектов была начата во времена Яковлева, в непростые 90-е и в самом начале 2000-х. А Валентина Матвиенко в уже "тучные" для страны годы их благополучно и победно завершала.
Об Ирине Ивановне ходило много слухов. Долгое время, например, считалось, что ей принадлежит сеть "Пятёрочка", дескать, потому магазины и плодятся так успешно. Она не опровергала этого. Просто со временем выяснилось, что это – миф. Сколько ещё мифов об этой женщине будет когда-то развенчано – мы не знаем. Но ещё меньше мы знаем правды об этой незаурядной женщине.
В последние годы она тяжело болела. Но держалась очень мужественно. Те, кто видел её, говорят, что выглядела она неплохо, только похудела сильно. Она умерла за полтора месяца до своего 70-летнего юбилея.
Прощание с Ириной Яковлевой состоится в среду, 26 ноября, в Иоанновском монастыре на Карповке в 10 часов утра.
Ирина Тумакова, "Фонтанка.ру"