11 мая в Донецкой и Луганской областях должны пройти референдумы, на которых их жители должны самоопределиться – хотят ли они автономии. Анархия, наверное, самое правильное определение сложившейся там сейчас ситуации, рассказывает корреспондент "Фонтанки", побывавший в Луганске и соседних с ним небольших городах. И даже референдум вряд ли придаст нынешнему фактическому руководству области полноценной легитимности. Впрочем, возможно, лучше в военной ситуации организовать было невозможно.
Луганск
Почти каждое утро начинается с сообщений о попытках ополченцев прорваться в то или иное здание и открытых столкновениях двух лагерей. На этот раз активисты попытались захватить областное МВД. Начались стычки. Ленты новостей в социальных сетях пестрели заголовками о пострадавших. «Может, ты не поедешь? Тем более за каждого пойманного журналиста пообещали награду в 10 тысяч», – просили корреспондента «Фонтанки». Пришлось выкинуть из кошелька визитки и придумать легенду, почему этим утром мне надо в Луганск.
На трассе М-04 на въезде в Луганск по направлению из Донецка буквально в нескольких километрах друг от друга два блокпоста: с российским флагом и с украинским. Украинский блокпост откровенно далековат от областного центра — у села Михайловка в 20 км от города. Ограждение высотой в 1,5 метра, сложенное из мешков с песком, не скрывает шесть автоматчиков. На крыше остановки, у которой окопался пост, выкрашенной в желто-голубые цвета, кажется, сидит снайпер. Преимущественно караул несут силы патрульно-постовой службы. Милиция в области по большей части либо «перешла на сторону народа», то есть состоит в союзе с ополченцами, либо не показывается на улице.
На «нашем» посту в километре от города, собранном из шин (завалы раскиданы по обе стороны движения и посреди дороги), мешков с песком и досок, явно снятых с какого-то забора, стоит дед лет 60 с АК, юноши лет по 20 в футболках и без бронежилетов. Из оружия помимо одного автомата — коктейли Молотова. В рядах заметно оживление — в обед в город приехал личный «Тигр» Владимира Жириновского. Желтая надпись ЛДПР на синем фоне выглядит вызывающе. «Вот здесь у нас начинается Россия», – шутит встретивший меня Сергей. У всех подозрительных охраняющие блокпост проверяют документы — на каком основании, неясно. Но попробуй не покажи, говорят местные.
Блокпосты есть почти у каждого населенного пункта. Большинство из них организованы ополченцами. Однако документы и машины они проверяют редко, чаще всего выполняя функции «пугала». А часть заграждений и вовсе стоит без охраны — только красные и российские влаги реют на ветру.
Чей город Луганск?
Луганск уже месяц находится под фактическим контролем «Армии Юго-Востока Украины». Военизированное формирование борцов то ли за Россию, то ли за автономность, состоящее в основном из бывших афганцев и ветеранов, 6 апреля захватило здание СБУ в Луганске, буквально выломав двери. Теперь здесь основной штаб борьбы с «евромайдановцами». Именно благодаря успешному штурму на первый план вышел лидер «Армии Юго-Востока» Валерий Болотов, называемый здесь «народным губернатором». Теперь человек, о котором до марта 14-го года никто не слышал, фактически управляет городом.
Старая власть отошла в сторону. Городской исполком (аналог нашего Смольного) признал в Болотове руководителя, и теперь напротив здания красуется 10-метровая надпись «Луганск — русский город». В местном парламенте с середины апреля действует группа депутатов с названием «Единство», вызывающим ассоциации с началом времен становления суверенной демократии в России. В начале мая они «легализовали» управление Болотова, передав ему в подчинение все силовые структуры и объявили о всеобщем референдуме.
Влетевшего в город корреспондента «Фонтанки» ждало разочарование — никакого масштабного столкновения не было. Областное МВД спокойно стояло на месте — только мешки с песком на окнах КПЗ могли намекнуть на то, что в городе идет война.
– Приходили хоть ополченцы?
– Приходили, – отвечает мне курящий следователь, – но ушли. Они и вчера приходили. Требовали отставки Науменко (генерал Анатолий Науменко является главой ОблМВД. – Прим. авт.). Но Науменко на работе не было, поэтому они ушли. И сегодня они тоже его не застали.
Захват зданий превратился в национальную забаву. Большинство штурмов проходит по одному сценарию — несколько десятков вооруженных людей врываются в здание, выломав двери. За спиной у них обычно тысяча сторонников «федерализации», чаще всего старше 50. Постепенно власти настолько привыкли, что сдают администрации без боя — так точно можно обойтись без жертв.
Сейчас в Луганске только два захваченных здания — Областной государственной администрации (ОГА) и здания СБУ. Отдельной особенностью города является отсутствие палаточного городка, который есть практически в любой регионе Юго-Востока. В общем-то это вполне объяснимо — раз власть легитимная сдалась на милость власти самопровозглашенной, смысла держать серьезные силы ополчения нет. Аналог российского ФСБ в баррикадах, ближайшая дорога перекрыта щитами, расписанными словом «Русь», за которыми уже привычные глазу шины, коктейли Молотова и фанерные листы.
«А референдум будет?» – задает корреспондент вопрос одному из охранников. «Конечно, будет», – отвечает он. Просит не поддаваться на провокации и быть осторожнее — мол, по домам ходят люди и рвут паспорта тех, кто собирается прийти 11 мая на участки. Эта история ходила еще в Крыму в марте. Пока он отвечает, удается посчитать людей — снаружи здание охраняют 8 автоматчиков с закрытыми лицами в старом камуфляже без опознавательных знаков. Шестеро сгруппированы у входа, еще по одному с каждого угла здания. Несколько человек раскладывали колючую проволоку, из разбитых окон на прохожих нацелены дула автоматов. В общем-то нападения здесь ждут постоянно — 4 мая трое неизвестных обстреляли баррикаду из ружей, ранив одного из охранников в ногу. Стрелявших захватили сами ополченцы.
Местные боятся подходить к захваченным зданиям. «Если честно, – говорит Юлия, владелица маленькой парикмахерской, – мы все устали. Понимаешь, обстановка в Луганске довольно спокойная, коммунальные службы, больницы работают. В городе практически не стреляют. Но вот отсутствие власти и наличие людей с автоматами напрягают. И ты видела хоть одного милиционера? Где они? Правильно, прячутся по домам. А знаешь, где наши депутаты? Да они почти все уехали». И правда, за несколько дней не то что в Луганске, в области ни одного правоохранителя мне не встретилось. Городская часть милиции якобы полностью перешла на сторону ополченцев.
Муж Юлии, Даниил, в отличие от нее, поддерживал «евромайдан» и даже ездил в Киев после событий на Грушевского. Юлия смеется, хотела даже развестись с ним, но не до того было. Теперь, признается она, о разводе речи не идет — выжить бы: «Вот мы и остались здесь один на один с этой «армией». Я, быть может, тоже их поддерживаю в чем-то. Но представь, киевская хунта решит, что это террористы, и приедет сюда с АТО (антитеррористической операцией. – Прим. авт.). Ты знаешь, сколько человек убили в Славянске?» – «А референдум?» – интересуюсь я. «Я на него не пойду. Зачем он мне? Да и какое значение он будет иметь для нас, я не понимаю. Россия все равно нас не присоединит, Путин сказал. Да и не верю я в независимость. Пусть заводы запустят, тогда и поговорим о независимости», – говорит она.
В поисках участка
11 мая на востоке Украины должно пройти три так называемых референдума – о «государственной самостоятельности» Донецкой и Луганской областей и о присоединении этих же областей к Днепропетровской. Последний организовывает назначенный киевской властью губернатор Днепропетровщины Игорь Коломойский, названный Владимиром Путиным «проходимцем». Центральная власть заявляет, что результаты все равно не признает.
Предварительно нынешняя власть в Луганске сообщала, что единственный поставленный вопрос будет звучать так: «Поддерживаете ли вы акт о государственной независимости Луганской народной республики?» Теперь же в обладминистрации поясняют, что речь идет только об автономном статусе республики в составе Украины. Объявления о референдуме, распечатанные на цветных листах А4 или на белой бумаге, развешаны по всей области, на столбах, решетках, заборах и остановках, рядом с объявлениями о поиске работы или покупке пчел. На каждом объявлении указано, где надо ставить галочку — напротив квадрата «да». Практически в каждом объявлении есть противопоставление «За Новороссию — против фашизма».
Но на крымский сценарий это не похоже. Все-таки времени подготовиться у людей было мало — еще в конце апреля проведение референдума было под вопросом, а сам Болотов отворачивался от журналистов, которые пытались выяснить его судьбу. Отсюда — некоторое ощущение профанации. «Народники» говорят, основанием для голосования служит закон 2004 года о местном референдуме, который сейчас отменен, «но в условиях военного времени», по их мнению, может применяться. Впрочем, закон — только база, а вот правила они придумали свои: состоявшимся волеизъявление будут считать при 50-процентной явке (а не 66-процентной, как в законе), журналистов на участки допустят только аккредитованных в пресс-службе все той же «армии».
«Скажите, а бюллетени будут?» – пытаюсь понять я суть происходящего по телефону горячей линии референдума. «Будут», – отвечает мне девушка на том конце. Но, уточняет она, без защитных символов, как того требует закон, — просто возможностей заказать настоящие нет, поэтому пришедшие граждане будут довольствоваться обычными листами А4 с текстом, отпечатанным на принтерах областной администрации. «А список избирателей составлен, вдруг меня не будет?» – продолжаю допытываться я. «А зачем список избирателей? – неожиданно для меня удивляется девушка на том конце телефона. – Мы списки не составляем. Пусть приходят все жители и голосуют».
Где будет «мой» участок, я тоже узнать у нее не смогла. Вместо это меня направили «к девочке, которая знает, где какие участки расположены». «Вам надо прийти на те участки, где вы голосовали на прошлых выборах», – ответила она. Этот ответ я слышу уже в десятый раз — каждый раз, когда пытаюсь выяснить адреса участков. «А я не голосовала в прошлый раз», – пытаюсь все-таки выпытать я. «А вы спросите у соседей, где они голосовали. Если же ваш УИК будет закрыт, то вы можете проголосовать на другом ближайшем УИКе, – объясняла девушка, – А если и ближайшие УИКи будут закрыты, приходите к СБУ с паспортом. Там будет стоять палатка: вас впишут в дополнительный список и вы сможете получить бюллетень».
Самый спокойный город на востоке
Алчевск, где я, говоря по-военному, расквартировалась, наверное, самый спокойный город Украины. Он находится в 40 километрах от Луганска, но здесь не то что выстрелов, даже штурмов зданий по факту не было. Недели две назад, говорят местные, приезжали "федералисты" на автобусе. По уже готовому сценарию они высадились около здания горадминистрации, собрались ломать двери. Цель стандартная — взять штурмом дом, повесить российский флаг и объявить «войну киевской хунте». Проблема в том, что администрация сопротивления не оказывала. А на предложение повесить триколор мэр ответил предложением повесить алчевский флаг. На этом и разошлись. Больше ополченцев в городе не видели.
Местные объясняют такую спокойную обстановку просто — два основных городских завода, металлургический (входит в десятку мировых поставщиков металла) и коксохимический, входят в холдинг «Индустриальный союз Донбасса», больше половины акций которого принадлежит российской группе «Евраз». Оставшаяся часть активов сосредоточена в руках у нынешнего официального губернатора Донецкой области Сергея Таруты. Аналогичная ситуация и с Лисичанским, где летом будет введен в строй нефтеперерабатывающий завод «Роснефти». Город соседствует с Северодонецком, где вооруженные столкновения привели к жертвам.
На Центральном городском рынке Алчевска установлена зеленая палатка с надписью «Штаб помощи народному ополчению». Помощи немного — в двух ящиках несколько банок с консервированными помидорами и две аптечки. У «штаба» – объявления о референдуме, мужчина лет 40 зазывает всех желающих на митинги в честь 9 Мая. «Галка, слышь, что удумали. Луганскую федерацию создавать», – почти на всю площадь обращается к подруге, стоящей рядом, бабушка лет 60. «Да много вы там понимаете, они родину защищают от фашистов из «Правого сектора»! А вы только телевизор смотрите и ничего не понимаете», – отвечает ей какая-то женщина с другой стороны площади.
«А где референдум-то пройдет?» – интересуюсь я. «Там же, где и прошлые выборы», – отвечает он. «Но в школе, где раньше располагался участок, о референдуме не знают», – пытаюсь разъяснить я непонятные моменты. «Тогда подходите сюда с паспортом — мы вас впишем в бюллетень». Интересуюсь, а не приведет ли такой подход к фальсификациям, ведь жители фактически получают возможность проголосовать дважды — на своем участке и в палатке. Сторонник делает вид, что не понимает, о чем я: «Да кому надо голосовать два раза».
Ночью я пошла бродить по городу — говорят, новые власти ввели комендантский час, хочется посмотреть. Но ни одного милиционера мы так и не встретили. Отсюда ощущение беззакония — накануне Дня Победы в Луганске за одну ночь угнали 13 машин. А в последнее время, говорят местные, участились случаи нападения на пенсионеров. «Сейчас они — самые богатые, – поясняет Тамара, – у меня зарплата, как у настоящего мастера на заводе, 2000 гривен (около 7 тысяч рублей). А пенсионеры у нас получают по 2 – 4 тысячи рублей». Большинство нападений остаются не раскрытыми.
Повальная бедность, наверное, самое лучшее определение для экономического состояния области. Средняя зарплата — 2000 гривен при ценах, сопоставимых с российскими. Работы в регионе мало — в маленьких городах то тут, то там попадаются объявления «Физический труд. Делаем все». Спасает, в прямом смысле, натурпродукт. Если два года назад огород и пара кур уже считались приличным хозяйством, то сейчас во дворах и утки, и перепелки, и несушки. Коров только мало — покупать их слишком дорого.
Ольга Мясникова, "Фонтанка.ру"