Ровно тридцать лет назад режиссер Лев Додин возглавил МДТ и начал то уникальное художественное строительство, которое вывело этот по современным меркам крошечный областного подчинения театрик на мировой уровень, превратило его в Театр Европы, обеспечило ему первое место среди всех российских репертуарных театров. Сегодня для европейского сообщества МДТ – нечто вроде театральной Мекки, а для сограждан спектакли этого театра играют ту же роль, что фильмы Алексея Германа: они с помощью искусства высочайшего класса реанимируют и перезагружают национальную память.
Рабочее-крестьянского детства у Додина не было, не было и богемного. Он родился в семье профессора геологии, в Ленинграде, занимался в Театре юношеского творчества при Дворце пионеров им. А.А.Жданова у выдающегося театрального педагога Матвея Дубровина. И, надо отдать должное Додину, портрет его первого учителя висит в одном из фойе его театра рядом с портретами Станиславского, Немировича-Данченко и Мейерхольда, рядом с портретом ученика Станиславского Бориса Зона, в мастерской которого Додин учился в ЛГИТМиКе им. Н.К.Черкасова (так в те времена называлась наша Театральная академия, где Лев Абрамович Додин нынче, сам давно став мастером, возглавляет кафедру режиссуры).
Сказать, что успех пришел к Додину не сразу, было бы не совсем правдой. Успех как раз пришел довольно скоро. Попав в 1967 году в помощники к мастеру ЗеЯ (Зиновию Яковлевичу Корогодскому) в тот ленинградский ТЮЗ, где играли Тараторкин, Шуранова, Хочинский, Соколова, Иванов, Каморный и многие другие, ныне тоже легендарные, Додин, уже с спустя пять лет, поставил совершенно выдающийся спектакль по пьесе Островского «Свои люди - сочтемся» - про то, как новое поколение разделывается с отцами. Народная артистка России Ирина Леонидовна Соколова рассказывала, каким был процесс репетиций этого спектакля: «легкий, искрящийся, с анекдотами, мы ухохатывались, на сцене было ощущение художественной переполненности - будто тебя в корсет затянули, а тебя распирает. Можно еще сравнить с тестом, которое лезет и лезет из квашни». Но едва пришел явный оглушительный успех, Додин вынужден был уйти. Как сформулировала та же Соколова автору этих строк, «два орла в одном гнезде не могут существовать, а Додин к этому времени уже оперился». Был 1973 год. Спустя еще восемь лет, на новом витке та же история повторилась в БДТ, где Додин выпустил «Кроткую» с Олегом Борисовым. Теперь успеха ему не простил Товстоногов. Но к тому моменту Додин в качестве второго педагога мастерской Аркадия Кацмана уже почти выпустил второй актерский курс. На дворе стоял 1981-й. А в 1983 году Лев Додин получит предложение возглавить МДТ и в этот же момент другое, тоже крайне заманчивое – стать штатным режиссером МХАТа им. А.П.Чехова, первого драматического театра СССР, театра-основоположника и законодателя, театра, расположенного в шаговой доступности от Кремля. Это и сейчас важно, а что говорить про тогда. А МДТ, напомню, являлся областным театром, с обязанностью играть сотни спектаклей в год в утлых домах культуры от Рощино до Лодейного Поля, - хотя и обладал довольно сильной труппой, натренированной трагически погибшим режиссером Ефимом Падве.
На тот момент уже были воспитаны два курса его, Додина, учеников-единомышленников, которые ждали решения мастера, и именно в МДТ уже был выпущен спектакль «Дом» по роману Федора Абрамова – заявка на новый тип актерского существования, который в те времена кажется нетеатрально-естественным. И дело даже не в северороссийском говоре, который не обозначает деревенскую речь, а сам становится художественным образом, демонстрируя новые, неведомые, богатые грани национального языка и сознания, а в том, что артисты разрушают все преграды между сценой и залом, выглядят именно что братьями и сестрами, узнаваемыми, родными для каждого сидящего в зале – и не за счет того, что произносят современные тексты (как это было в «Современнике»), а потому что игра как бы отменяется. И Додин принимает решение засучить рукава и строить собственное королевство (кто-то скажет – монастырь и будет прав), живущее только по его законам. Дело не в том, что королевство это – только его, а в том, что фундамент уже заложен. Уже есть люди, несколько десятков преданных глаз – тех самых ребят, с которыми поставлены «Братья и сестры» на Моховой после совместных поездок в Верколу, на малую родину самого Федора Абрамова. Есть то, ради чего стоит попробовать рискнуть. Хотя до сих пор успех в этом городе не гарантировал никакого личного благополучия, а совсем наоборот – влек за собой молчание коллег, профессиональное бездействие, а в быту – нищету вплоть до голода. Так складывалась до этого момента судьба Додина. Не уникальная – типичная для интеллигента диссидентских времен. Позже, много выезжая за рубеж, Додин встретится с теми, кто прошел тот же путь. Например, с Бродским. И им будет, о чем поговорить.
Новый, додинский МДТ стартует с «Братьев и сестер» - уже не со студентами, а с профессионалами. В 1978-м, когда студенческие «Братья и сестры» шли в Учебном театра, на Моховой дежурила конная милиция. В 1985-м на Рубинштейна ночью можно было увидеть раскладушки – очередь за билетами стояла круглосуточно. И дело уже не только в новой естественности. «Братья и сестры» - спектакль, с которого Додин начинает писать историю страны и народа: звучит это высокопарно, но на деле выглядит совсем иначе, поскольку эта история не из учебников, а переданная из уст в уста, самим Федором Абрамовым и колхозниками-прототипами героев серии его романов, самим укладом русской деревни. Эта аутентичная речь, которая возникает в спектакле, в которой разом слышится и песня, и стон, и дыхание земли – северной, мерзлой, но продолжавшей, как русская баба в военные и послевоенные времена, рожать и кормить не только своих детей, но и тех, у которых по всей стране животы лопались от голода, - воспринималась уже не как художественный образ, а как свидетельство исторической достоверности. Свидетельство того, что знание подлинно, поднято с земли, а не вычитано в учебниках, до такой степени лживых, что два раза с момента введения всеобщего среднего образования, в школе отменяется экзамен по истории. Последний раз – в 1988 году. Но у десятиклассников этого поколения, среди которых и автор сих строк, уже были за плечами и «Братья и сестры» 1985 года, и «Звезды на утреннем небе» 1987 года – взгляд на триумф олимпиады-80 глазами проституток, высланных на 101 километр. Был также «Повелитель мух» по роману Голдинга – о добропорядочных английских мальчиках из церковного хора, которые, оказавшись без взрослых на необитаемом острове, в считанные дни превращаются в маленьких зверьков, убийц себе подобных, наглядно демонстрируя торжество теории Дарвина в разделе «естественный отбор». Таких безжалостных портретов современников в театре не рисовал до Додина никто. Тогда, конечно, это не приходило в голову, но сейчас очевидно, что отчасти спектакль «Повелитель мух», исследующий животную природу в человеке, был ответом на вопрос еще одного диссидента, Довлатова: «Мы без конца ругаем товарища Сталина и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить: кто написал четыре миллиона доносов?»
Этим путем – не разоблачений как самоцели, а обнаружений истины с человеческим и историческим лицом, Додин идет до сих пор. В МДТ, ныне объехавшем весь мир, на фронтоне которого красуется титул Театра Европы (при этом сам Додин, увенчанный всеми крупнейшими мировыми театральными наградами, возглавляет Союз Театров Европы в качестве президента) и сегодня спектакль за спектаклем пишется новейшая история России. Это единственный театр, где просмотрев все спектакли репертуара, можно произвести полную перезагрузку памяти – причем, информацией высокохудожественного и эмоционального свойства, добытой актерами путем мучительного душевного опыта. Последний курс учеников Додин выпустил в 2007 году – начиная с первого курса студенты трудились над романом Василия Гроссмана «Жизнь и судьба»: переиграли главу за главой все полтысячи страниц, а на третьем курсе поехали по лагерям. Что характерно, репетировали и в советском Норлаге, и в фашистском Аушвице. Нашлись среди студентов те, кто такого испытания не выдержали, бросили институт. Среди тех, кто дошел до премьеры, когда к студентами присоединились артисты МДТ, были Елизавета Боярская и Данила Козловский. Такой вот бэкграунд у этих кинозвезд, которые по сей день играют в МДТ – с той знаменитой самоотверженностью и чувственным неистовством на грани фола, с каким, я полагаю, совершались некогда самые значительные подвиги.
Впрочем, так работает вся труппа – от мастеров до неофитов. А кто считает, что это перебор, в этом театре не работает. Год назад я оказалась одновременно с МДТ и Додиным на фестивале «Академия» в Омске. В сорокаградусную жару и молодежь, и народные и заслуженные артисты репетировали «Три сестры» в шинелях и в пальто – в любом другом театре, уверяю вас, оставались бы в майках, ведь всего лишь репетиция.
Иногда этот профессиональный канон, действующий в театре Додина, называют фанатизмом. А на самом деле, речь идет о том, что малой кровью в театер не добиться больших результатов – на любом спектакле МДТ трудоемкость ощущается печенками, зрительскими, - отсюда и полные залы на самых сложных для постижения спектаклях. Например, на девятичасовых «Бесах», которые остаются в репертуаре более 20 лет. Зритель позволяет ввергать себя в мучительный, длительный, дискомфортный процесс работы мысли, не пеняя театру на то, что не развлекает, потому что на расстоянии вытянутой руки (театр и в самом деле маленький, и 500 мест в зале не наберется) актеры пляшут перед ним нагишом в переносном, а иногда и в прямом смысле, демонстрируя, без всяких компромиссов, «полную гибель всерьез». Это касается и пьес Чехова, которые в афише МДТ представляют онтологию (феномен бытия) и антологию (полный спектр) русских характеров, демонстрируя мильон терзаний национального интеллигента, который никак не хочет превратиться в циничного европейского интеллектуала, спокойно обменивающего работу мозга на деньги, а будет печься о будущих поколениях как о собственных кровных детях, искать смысл рождения этих детей и смысл своего убогого существования. И за это духовное бескорыстие, за эти поиски смысла Додин, раскрывая самые глубокие бездны падения этих несчастных, будет снова и снова вытаскивать их на свет Божий. И то упорство в гуманизме, с которым Додин воскрешает этих падших, сравнимо, пожалуй, разве что с упорством в вере в человека у Достоевского.
Та мрачность, в которой тоже частенько упрекают Додина, с лихвой искупается этим гуманизмом. И таких адвокатов своих героев, которыми оказываются уникальные артисты труппы МДТ поколения мастеров – Наталья Акимова, Сергей Власов, Александр Завьялов, Игорь Иванов, Петр Семак, Татьяна Рассказова, Анжелика Неволина, Сергей Курышев, Игорь Черневич, - не найти больше ни в одном театре страны, да и в мире сыщется немного. В этом легко убедиться, посмотрев последние работы Додина: «Три сестры», «Коварство и любовь», «Портрет с дождем», «Враг народа».
Ну а то, что молодежь по-прежнему выбирает театр Додина – и готова ждать здесь ролей годами (режиссеры со стороны в МДТ почти не ставят и это не дискриминация, а одно из условий существования феномена Малой драмы: в этих стенах работают только люди одной группы крови, которых не выбирают) – прямое свидетельство того, что театр Додина жив, перспективен, современен, и дает публике и артистам именно тот опыт, которого не хватает в любом возрасте, а в молодости особенно – опыт самопознания, самоидентификации национальной, исторической, личностной. Это то, чем в точечном режиме на уровне отдельных проектов занимается всякий театр, но регулярно, планомерно, на уровне жизненного, творческого, гражданского кредо – только МДТ Льва Додина последние 30 лет.
Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру»
© Фонтанка.Ру