Фанфары, сопровождающие весть о 50 месте МГУ в мировом рейтинге репутаций университетов Times Higher Education THE-2013, гремят в знакомой отчетно-верноподданной тональности. А как же: на 1/5 реализована чеканная формулировка из указа президента от 7.05.2012 г. № 599 «вхождение к 2020 году не менее пяти российских университетов в первую сотню ведущих мировых университетов согласно мировому рейтингу университетов»; достигнут один из показателей повышения эффективности и качества услуг в сфере высшего образования по распоряжению правительства 2620 от 30.12.2012 и т.д. и т.п. Одним словом, верную дорожную карту начертали российским университетам.
Однако репутация на мировом научно-образовательном рынке зарабатывается отнюдь не фанфарами, а тяжелым трудом многих поколений преподавателей, исследователей, студентов и аспирантов. Именно их и нужно от души поздравить. Первые выучили, а вторые – в основном те, кто смог уехать и стать известным ученым – оценили заслуги МГУ, отраженные в рейтинге: средний стаж научной работы опрошенных экспертов составляет 17 лет. Так что успех вузов в 2013 году определяли те, кто получил ученую степень не позже 1996-1997 года, а стало быть, начинал учиться в перестройку.
«Где твои 17 лет»
В перестроечные годы еще понимали значение образования как инструмента «мягкой силы» тогда еще СССР. Ликвидация в 1990-е годы возможностей обучения граждан развивающихся стран переориентировала этот политически значимый сегмент рынка на США, Западную Европу и страны Азиатско-Тихоокеанского региона. Отсутствие магистратуры как полноценного второго уровня высшего образования, аспирантура, все более сводимая к общению аспиранта и научного руководителя, не позволяли тем зарубежным студентам, которые уже имели высшее образование первого уровня, приобщаться к существовавшим научным школам России и получать признаваемый в мире диплом.
Таким образом, ликвидировали и количество возможностей образования в России, и его качество. Как показано ниже, даже для россиян возможности продолжения обучения за счет госбюджета в магистратуре и аспирантуре даже ведущих вузов и сейчас невелики. А уже после защиты диссертации те, кому приказом Минобрнауки велено выдать диплом, ждут его подписания не меньше полугода.
Профессорско-преподавательский состав подвергся колоссальному социальному расслоению. Нужные руководству люди занимались научной работой в рамках многочисленных грантов, изучали эффективный менеджмент в ходе зарубежных поездок и выжидали возможности занятия выгодных управленческих постов, все меньше утруждая себя написанием докторских диссертаций; ученая степень доктора наук уже давно не считается необходимой для проректоров даже ведущих университетов страны.
А тем, кто пахал все эти 17 и более лет в аудитории, лишившись времени на научную работу, недавно объяснили мерило их эффективности: у кого зарплата меньше 30 тыс., тот «преподаватель невысокого уровня». Надбавки за ученые степени при этом сняли: есть мнение, что многие преподаватели занимаются наукой исключительно из любви к дополнительным трем/семи тысячам рублей. Наверное, скоро будут брать за вход на рабочее место.
Зато у тех, кто смог уехать и сделать научную карьеру в зарубежных вузах, международные рейтинговые агентства интересуются, где они получили свою наивысшую ученую степень; в каком вузе лучше всего преподают и исследуют профильную для ученого область научного знания, и магистратуру/аспирантуру какого вуза они бы рекомендовали своим наиболее талантливым ученикам. И составляют рейтинг репутации университета.
Университетский менеджмент: факты и цифры
В репутационном рейтинге THE 2013 вес «исследовательских» баллов по отношению к «преподавательским» 2:1. Высокая позиция вуза в рейтинге означает не только качество, востребованность исследований, проводимых его преподавателями/учеными, в мире, но и возможность этими самыми исследованиями заниматься. То есть адекватность организации учебного процесса, университетского менеджмента, структуры и оплаты труда преподавателей заявляемым мировым амбициям.
В среднем в зарубежном вузе учебная нагрузка профессора не превышает 6 «горловых» (т.е. лекции и семинары) в неделю. Сделаем поправку на модульное обучение: в отдельные пару-тройку месяцев нагрузка может несколько повышаться. Но основная задача профессора исследовательского университета – это наука и ее расширенное воспроизводство в ходе обучения студентов: бакалавров, магистрантов, аспирантов. Они, в свою очередь, не мечутся по подработкам, а также имеют возможность получения дополнительных стипендий и займов на обучение. Наконец, в ведущих университетах мира число магистрантов и аспирантов превышает число обучающихся на программах первого уровня – и отнюдь не за счет уменьшения числа мест для последних.
Любой желающий может посчитать «горловую» нагрузку того или иного российского профессора по расписанию занятий на сайте своей alma mater. Цифры могут достигать 26 часов в неделю – и никакими доплатами не компенсировать такие трудозатраты, а озвучивание имени вуза и собственно профессора чревато для последнего перспективами непродления контракта.
Перспектив снижения педнагрузки не предвидится: согласно пресловутой декабрьской «дорожной карте» № 2620, в вузах уже к 2015 году должно быть 10,5 студентов на 1 преподавателя. А в МГУ, СПбГУ и ряде других вузов еще в 1990-е годы добились соотношения 4:1. Остается надеяться, что ректоры хотя бы двух старейших и наиболее автономных вузов отстоят нормативы подушевого финансирования и спланируют педагогическую нагрузку преподавателей, адекватную претензиям на хотя бы сохранение качества образования. Благо новая система оплаты труда позволяет маневр не только в пользу уменьшения базовых окладов профессуры и распоряжения надбавками по усмотрению руководителей вуза и подразделений.
Соотношение приема на программы бакалавриата/специалитета, магистратуры и аспирантуры сохраняется в пользу более «типового» в сравнении с остальными, первого уровня. Существенно, что для ряда ведущих вузов страны количество «бюджетных» мест распределяется не «сверху», а по их «заказам», отдельной строкой в приказе Минобрнауки РФ (откуда и становятся известными цифры: за 2012 год это приказ от 2.03 № 164). Так что в этой части планирования академической политики ректоры некоторых университетов гораздо более автономны, чем их коллеги, руководящие вузами в подчинении Минобрнауки РФ, и в отличие от них, вполне могут добиться увеличения «бюджетных» мест в магистратуре и аспирантуре.
В 2012 г. МГУ планировал принять на «бюджетные» места бакалавриата 3 185 чел., из них 2900 очно, 865/815 специалистов и 539 магистрантов (заочно в магистратуре МГУ за госсчет не обучают). Зато в аспирантуру МГУ заочников планировали принять 225 человек, всего же государство планировало профинансировать обучение для 1370 будущих кандидатов и для 40 будущих докторов наук (в основном в области физико-математических и естественных наук).
НИУ ГУ-ВШЭ набирал на бюджетные места только очной формы обучения 2673 бакалавра, 31 место планировал для специалистов и 1991 магистранта (из которых 200 человек решили обучить вне пределов очной формы). Для аспирантов планировалось 300 бюджетных мест, 77 имели шанс заочно обучиться за госсчет. Зато госбюджет сэкономил на докторантах: мест для них НИУ ГУ-ВШЭ не запросил.
СПбГУ запланировал принять на бюджетные места бакалавров в количестве 2616 человек (очно 2551), специалистов 273 (очно 252) и 1582 магистранта. Аспирантов набирали в 2 с лишним раза меньше, чем в МГУ: 593, из них очно 521. Зато докторантов планировали принять на 50 мест. Самое большое количество выделили для представителей физ.-мат. наук (8), исторических (6), филологических (6) и политических (7).
А теперь лидеры рейтинга репутаций университетов THE-2013: Гарвард (1 место) и Стэнфорд (6 место). Так, в Гарвардском университете (в 2010 г. 1 место в рейтингах ARWU-500 и THE-200) на программах первого уровня в 2009 г. обучался 7 181 чел., на степенных (graduate) 11 163 чел. и 2 771 чел. На исторически моноуровневых программах доктора стоматологии, магистра богословия, доктора медицины и доктора юриспруденции (1st Professional в терминах гарвардской статистики) [Harvard University FactBook 2009–2010. P.7]. Стэнфордский университет, в 2010 г. находящийся на 3 месте в рейтинге ARWU-500, на 4 в рейтинге THE-200 2010 в 2008/09 г. обучал на достепенных (калькируя перевод undergraduate) программах 6 878 чел.; количество магистрантов составило 8 441 чел., а выпускников программ PhD с защитой диссертации – 661 чел. [Stanford Facts 2010. – Stanford University, 2010. – P. 17, 21].
Зато в наших университетах количество топ-менеджеров значительно больше, чем у победителей репутационного рейтинга THE-2013. В НИУ ГУ-ВШЭ 13 топ-менеджеров: у ректора 12 заместителей, из них 4 первых проректора. В СПбГУ 12 проректоров (из них 2 первых), один заместитель ректора и президент. Очевидно сокращение аппарата: два года назад число топ-менеджеров университета достигало 19 (ректор, президент, 16 проректоров и один заместитель ректора). В МГУ все скромнее – президента нет, 9 проректоров, первых нет. Хотя в 2011 г. вместо 10 топ-менеджеров МГУ управляли 15.
В Гарварде все проще: президент, заместитель, первый проректор, главный юрист, заместитель по PR и связям с выпускниками... Частный вуз, управляющая корпорация. Почти то же самое в Стэнфорде: президент, один первый проректор (provost) и 8 вице-президентов.
Мюнхенский университет Людвига-Максимилиана, обучающий вполне сопоставимое с отечественными лидерами количество студентов – 44 000, и гораздо более древний (540 лет) много лет управляется одним президентом и 5 вице-президентами. При этом он занимает не только 44 место в рейтинге репутаций THE-2013, но и 48 место в таймсовском же рейтинге THE 2012 топ-200 (где наших вузов нет вообще) и 60-е в Шанхайском ARWU-2012 (где МГУ 80, а СПбГУ в пятой сотне, где вузы не ранжируются).
Рейтинг – не догма, а руководство к действию
Любой рейтинг условен. Всегда необходимо делать поправку на форму собственности (не зря один из первых рейтингов U.S. news & World Report в краткой характеристике вуза указывает, частный он или public, общественный), количество обучающихся, финансовые возможности, национальные традиции образования и управления таковым. Нельзя превращать рейтинг в прокрустово ложе. Рейтинги живые, методики меняются ежегодно (например, годом раньше ни один российский вуз в репутационный рейтинг THE не попал).
Но вот что точно можно – так это, выбрав сопоставимый хотя бы по размерам и форме финансирования вуз-ориентир по рейтингу, в дальнейшем выйти за его пределы, изучив организацию работы внутри выбранного вуза. Посмотреть, как организовано управление университетом, оценить возможности изменения структуры приема «бакалавриат/магистратура/аспирантура»; попытаться адаптировать то, что можно адаптировать в части изменения условий труда преподавателей, оптимизации управленческого аппарата, оценить перспективы возможного сотрудничества.
Практически в любом из рейтинговых вузов есть подразделение Institutional Research, исследующее внутреннюю и внешнюю институциональную среду вузов. В мире бурно развивается новое научное направление «исследования высшего образования», Higher Education Studies, вырастающее из осознания странами и вузами необходимости более широко раскрывать свои возможности перед всеми заинтересованными сторонами – от абитуриентов до работодателей.
В России университетский бенчмаркинг молод и мало востребован в рутинной вузовской управленческой практике, потому что очень ярко показывает степень уважения руководителей отрасли и вузов к студентам и ученым в ведущих мировых и отечественных вузах. Ни один рейтинг, никакой мониторинг, и «никакие связи» не сделают «горловую» нагрузку преподавателя меньше, зарплату достойнее, а образование качественным до тех пор, пока это уважение не станет сопоставимым. «Связи связями, но надо же и совесть иметь». Какая совесть, такая и репутация – и у университета, и у государства.
Светлана Шендерова,
доктор экономических наук, доцент