Поставлено под сомнение главное право государства российского: право на человека. Если угодно, российская модель неокрепостничества. А на ней стоит и от нее кормится элитный отряд российской бюрократии: силовики. Отсюда такой вой, обращенный за океан.
В культовой песне Василия Лебедева-Кумача человек, как известно, проходит как хозяин. Вот только зря не уточняется, какой человек. Попробуем это сделать за него применительно к современной России.
Хозяева и слуги
Хозяин в ней тот, кто распоряжается санкционированным государством насилием. Подобрал его под себя, можно сказать, приватизировал и использует в целях собственного обогащения. Не случайно именно в России родилось и распространилось по миру непереводимое на английский слово «силовики».
Для иллюстрации «уголовно-правового управления экономикой» (это замечательное определение дано доктором юридических наук Еленой Новиковой) лучше всего подойдет российская зона. Особенно в связи с событиями в Копейске и ставшими широко известными фактами вымогательства у заключенных.
Схема очень простая. Государство наделяет ФСИН правом устанавливать, а ее сотрудников – контролировать некие правила поведения заключенных. И дает добро на применение насилия по отношению к их нарушителям. Следование же этим правилам открывает дорогу к УДО.
В российском социуме любое формальное уложение рассматривается ответственными за его исполнение как инструмент давления в корыстных целях, прибегая к которому, можно пренебречь кучей других правил и законов. Это общепризнанное и почти ненаказуемое пренебрежение делает заключенных фактически рабами администраций колоний и прочих мест заключения.
А что делают с рабами? Правильно, их эксплуатируют. Дашь – получишь послабления, степень которых, разумеется, прямо коррелируется с тем, сколько дашь. При этом «желание» давать стимулируется не только пряником, но и кнутом. Пусть родственники увидят, как тебе плохо в пыточных условиях, и соберут с миру по нитке. Из которых фсиновцы сошьют рубашки, да еще обильно прошитые золотыми нитями.
Подобная схема, хотя и в несколько усложненном виде (так как с еще не посаженным требуется несколько больше формальной возни, чем с посаженным), применяется и в целом в отношениях власти и бизнеса. Клан силовиков назначает плату за ведение бизнеса (теневой налог), присвоение которого делает их людьми более чем состоятельными. В случае же отказа бизнесмен оказывается, как правило, за решеткой, а потом нередко и клиентом какого-нибудь «копейска».
В последнее время появился ряд исследований силового предпринимательства. В одном из них, в частности, отмечается, что в 2000 - 2010 гг. в связи с предпринимательской деятельностью уголовной репрессии было подвергнуто 15,2% от общего числа субъектов экономической деятельности (коммерческие организации, индивидуальные предприниматели, фермеры). В местах лишения свободы число лиц, осужденных в связи с предпринимательской деятельностью, превышает 100 тысяч. По оценкам экспертов, по крайней мере 15 - 20% из них находятся там без оснований, в частности из-за возбужденных против них заказных дел.
Еще более интересные цифры приводятся в работе Центра исследований проблем правоприменения в Европейском университете в Санкт-Петербурге. Лишь 10 - 15% уголовных дел, возбужденных сотрудниками МВД по экономическим статьям, заканчиваются приговором суда. И даже если предположить, что все осужденные наказаны справедливо, это значит, что на каждого выявленного преступника приходится от 6 до 10 предпринимателей, привлекавшихся к уголовной ответственности. Это соотношение, в частности, показывает огромный масштаб шантажа бизнеса (суть «экономики опричника»).
Силовики у нас - это современная разновидность каперов. Последние отличались от простых пиратов тем, что работали под крышей государства и с ним делились (самый знаменитый из них – сэр Фрэнсис Дрейк, грабивший набитые золотом испанские каравеллы). Наши силовики тоже «сэры» (всякие там генеральские звания и прочие почести), а с правящей кликой делятся не столько деньгами, сколько политической лояльностью (впрочем, и Дрейк работал на английскую корону).
Частные же бизнесмены – это, можно сказать, что-то вроде элоев из романа Герберта Уэллса «Машина времени», которыми питаются наши морлоки-силовики. Кстати, социальное происхождение уэллсовских морлоков и наших силовиков на удивление схоже.
Ну а при чем тут закон Магницкого? При том, что он – кость в горле силового предпринимательства.
Куда силовикам податься?
Описанная выше схема построена на постоянном и грубейшем нарушении человеческих прав прессуемого по всей цепочке. Начиная с первых шагов в виде фальсификации дела и кончая пребыванием в местах не столь отдаленных, если до этого дойдет. Теперь же ударникам-пресссовщикам, коли на глаза американского конгресса попадутся, грозит нечто более страшное, чем страшный суд. Это – попадание в список.
«Списочный» же лишается смысла жизни. Ибо уж кому-кому, а силовикам объяснять не надо, что за страна у нас такая. Сами кому хочешь в два счета объяснят (с наглядными кейсами). А потому они, как никто другой, понимают, что в России в цене только административный ресурс (который, кстати, далеко не вечен у каждого отдельного его обладателя), а все что они захапали, может в один момент обратиться в пыль. Не исключено, что и вместе со страной, где они этот ресурс применяли (а во многом и благодаря его применению).
Посему железное правило: поимел здесь – отвез туда. Не все, конечно, но солидную часть, чтобы на безбедную жизнь хватило. Поскольку все, что там, – это собственность в правовом поле, а все, что тут, – барахло в «гуляй-поле». Сколько бы этого барахла ни было. И тут такой удар судьбы!
Страшный сон силовиков: кошмарят они всей «бригадой» бизнес, а его владелец им в ответ: «А вот я вас всех в список Магнитского!» И что тогда? Вдруг и взаправду в нем окажешься? Он ведь открыт для номинантов.
Говорят, закон направлен против России. Разумеется, против. Такой, какая она сейчас есть. Неокрепостнической вместе с ее опричниками. Есть ли другая Россия? Есть, конечно. Однако ее абсолютное большинство настолько физически и духовно срослось с той, ради которой только что постарались американские законодатели, что вряд ли обрадуется их инициативе.
Холопство в форме социального мазохизма – это неистребимая наша национальная идея. Подкрепляется оно неистовой проповедью народного «единства»: «Мол, держись, Василий Васильевич, это против тебя на Капитолийском холме интриги плетут. Смотри, перелетит твоя хрущовка из какого-нибудь Чугунска в Беверли-Хиллз, тогда наплачешься».
В то же время отщепенцы, возможно, смогут порадовать себя. Хотя бы морально. Организуют, например, общество друзей Магницкого, которое станет активно собирать соответствующую информацию и стучать на силовиков в конгресс. «Иностранные агенты», что с них взять!
А впрочем, если уж так рассудить, то с чего бы силовику по этому поводу расстраиваться? Если верить пропагандистам от Кремля, наши доблестные органы проникнуты духом патриотизма и презирают козни супостата. И попадание в список им тогда надо расценивать не как провал заветных планов, а как признание выдающихся заслуг в борьбе с врагами. И из страны – ни ногой! Не в силу запрета, а в силу искреннего ее обожания.
А в такой большой стране, как наша, для силовиков много разных интересных мест. Можно, например, в горах Кавказа хорошо отдохнуть. И даже легко избавиться от суеты земных дел. В Альпах это значительно труднее.
Андрей Заостровцев