Роман Ольги Погодиной-Кузьминой «Адамово яблоко» долго зрел, но поспел вовремя – как раз к развернувшейся в обществе с подачи петербургских законодателей дискуссии о том, заслуживают ли наказания физические и юридические лица, занимающиеся пропагандой гомосексуализма. Не говоря уж о том, что именно следует считать пропагандой гомосексуализма, а что нет. И, в частности, не подпадает ли «под статью» как сам вышедший в престижном издательстве роман, так и моя вот прямо сейчас сочиняемая рецензия на него. Потому что в романе «Адамово яблоко» речь идет о педерастах и педофилах – и, пожалуй, только о них. Если не считать, разумеется, женщин, постоянно стремящихся свести со стези порока и наставить на путь истинный хотя бы наиболее привлекательных (и преуспевших в жизни) приверженцев однополой любви. Хотя где тут стезя порока, а где путь истинный, тоже еще вопрос.
Я, понятно, несколько лукавлю: «Адамово яблоко» - роман о любви. Роман о любви 45-летнего олигарха местного, питерского, разлива к 17-летнему «демонстратору одежды». И, не в последнюю очередь, о любви 17-летнего «демонстратора» к 45-летнему олигарху. О любви, проходящей фактически непрерывные испытания богатством и бедностью, властью и безвластием, доминацией и покорностью, алкоголем и наркотиками, парным и групповым сексом, гомо,- гетеро- и бисексуальными соитиями, отцовскими и сыновними чувствами, карьерными взлетами и падениями, мелкими интригами и большой политикой, похищениями, пытками, изнасилованиями, тюрьмой и смертью… Написано хорошо, даже очень. Читается на одном дыхании. Читается на одном дыхании, хотя то и дело ловишь себя на мысленном возмущенном восклицании: «Тьфу ты, господи!» Или даже: «Фу ты, бля!» Порою восклицаешь это вслух.
И дело тут, разумеется, не только и не столько в по-прежнему скандальной (но, вместе с тем, и модной) гомоэротической теме, а в том, что сочинила всё это про мужиков – точнее, про некоего великолепного мужчину и про столь же изумительного юношу, отрока, даже пуера (как сказали бы древние), - молодая женщина. Сочинила с подробным (пусть и не физиологически подробным) описанием всевозможных практик, не говоря уж о нравах… О нравах маленьких испанских городков, где осели на виллах за высокими стенами питерские авторитетные бизнесмены (не только авторитетные, но и «голубые» или в лучшем случае «двуствольные»). О нравах модельного бизнеса, едва ли не всё в котором отличается от прейскуранта публичных домов лишь расценками. О некоей международной финансово-промышленной гомосексуальной мафии, одним концом завязанной на политику в высших эшелонах власти, а другим – на уголовников-беспредельщиков.
Время действия в «Адамовом яблоке» несколько плывет. Я читал этот роман (еще не дописанный и чуть другой; тогда Погодина полагала его первой частью не то трилогии, не то тетралогии) лет десять назад – читал и хотел напечатать в «Лимбусе», - и действие тогда разворачивалось, естественно, в 1990-ые. В опубликованной версии на дворе уже 2000-ые, если не 2010-ые, - с 1990-ыми, которые могут вернуться не сегодня, так завтра, в четком анамнезе. В романе, собственно, и предсказана череда убийств, происшедших в нашем городе за последние три месяца, не говоря уж о волне нового передела собственности (и власти, ясен пень; передела власти и собственности), которая накатывает сейчас на наш город. Чуть отвлекшись в сторону, отмечу, что еще десять лет назад я пытался выведать у Ольги, почему же она все-таки пишет не просто о бизнесменах, но о бизнесменах-педерастах, однако она держалась на моих «допросах» подлинной партизанкой. И, еще раз отвлекшись, судя по тексту «Адамова яблока», Погодина знает рифмованных похабных присловий (матерных и околоматерных) едва ли не больше моего, благодаря чему особенно убедительно звучат диалоги персонажей ее романа.
Итак, олигарх местного питерского разлива влюбляется в прекрасного юношу. И поначалу сам не понимает, что полюбил, благо, изрядный «голубой» опыт у него имеется. Олигарх, можно сказать, отымел все модельное агентство, ему принадлежащее. Мужскую половину – это уж точно. Да и юноша отнюдь не новичок в таких делах: еще 12-летним его изнасиловал собственный отчим. Однако возникает между этими двумя некая, в том числе и душевная, химия. И, хотя согласно расхожей циничной шутке, любовь придумали мужчины, чтобы не платить денег, - здесь, у этих двоих, случай особый. Тем более что олигарх готов платить не считая, а юноша не готов брать.
Погодина не только прозаик, но и драматург – и, осознанно или нет, вносит в свой роман традиционно-ключевой конфликт театра эпохи классицизма – разрыв между чувством и долгом. Наш олигарх – вдовец (жена спилась и погибла, не вынеся его шалостей с мальчиками), но вот умирает тесть (олигарх еще олигархистей!) – и для спасения бизнеса волей-неволей приходится жениться на младшей сестре покойной жены. А та, не будь дурой, требует разрыва с прекрасным юношей. И, так и не добившись, начинает втайне мстить мужу.
Впрочем, обойдемся без спойлеров. В романе содержится важное, хотя и вполне традиционное, рассуждение о том, что же такое однополая любовь – норма, с которой окружающим следует смириться, или отклонение, чтобы не сказать извращение, которое можно и нужно лечить. Что проблема эта не утратила актуальности даже на продвинутом Западе, свидетельствует, скажем, один из сюжетов «Доктора Хауса»: молодожен теряет сознание прямо перед алтарем и вообще чуть не умирает, потому что никакой он на самом деле не гетеросексуал, а, напротив, мнимо «излеченный» гомосексуалист. Но и однополая любовь как норма это для нас, знаете ли, как-то пока чересчур. Периферийная разновидность нормы - еще куда ни шло. Но норма…
К чести писательницы, она мастерски выстраивает систему художественных доказательств как «за», так и «против» обеих версий, оттеняя, противопоставляя, да и сопоставляя «людей лунного света» с гетеросексуалами, но так и не делая выбора ни в ту, ни в другую сторону. Правда, один авторский сигнал все же считывается: олигарх и кое-кто из его соперников предстают воистину ренессансными титанами духа, ну, а людям эпохи Возрождения и гомосексуализм, и бисексуальность были вполне присущи. Хотя в книге хватает сцен и образов самого грязного и отвратительного разврата (впрочем, и гетеросексуального тоже). И, увы, всемогущество «голубой» мафии, в том виде и масштабах, в каких оно представлено в романе, не может не настораживать. Потому что сексуальная терпимость (как и национальная) это одно, а односторонне сексуально ориентированный (или этнический) полукриминальный бизнес – все же совсем другое.
Я так и не понял, является ли этот захватывающий роман пропагандой гомосексуализма или контрпропагандой, - что лишний раз доказывает бессмысленность известных законодательных затей. Вопрос, однако, в другом: готово ли общество в более-менее массовом порядке прочесть, а профессиональное сообщество – премировать, - вполне достойное этого (при прочих равных) «Адамово яблоко»? Жду дальнейшего развития событий с чисто исследовательским интересом (правда, социологическим, а не сексологическим, - доктор Щеглов пусть идет отсюда пешим эротическим маршрутом, и он сам знает, куда).
Виктор Топоров, специально для «Фонтанки.ру»