Торговый комплекс финской фирмы «Стокманн» на углу Невского и улицы Восстания – самая скандальная постройка первого полугодия 2010 года, «антихит сезона». Недавно «Живой город» присвоил звание «непочетного гражданина Санкт-Петербурга» Юсси Куутса, который руководит строительством.
Однако считать его одного виновным ошибочно и для выяснения всего круга обвиняемых я специально встретился с Юрием Исаевичем Земцовым, руководителем архитектурного бюро «Земцов, Кондиайн и партнеры», которое сопровождало проект финской фирмы «Поури», проверяя его соответствие российским СНиПам и городскому регламенту.
Кстати, услышать от заслуженного архитектора России Юрия Земцова фразу о соответствии городским регламентам было забавно, поскольку наибольшая высота «Стокманна» - 35 м, а городской регламент в момент утверждения последнего, т.е. реализуемого сейчас проекта, запрещал превышать 28 м, да и то, если позволяла архитектурная ситуация. А здесь она как раз не позволяла. Впрочем, не буду забегать вперед.
Итак, я посетил Земцова, который, если судить по его постройкам, представлялся злодеем, а при ближайшем рассмотрении оказался человеком умным и обаятельным.
По моей просьбе Земцов начал рассказ с первого проекта, предложенного его бюро для этого места - еще без «Поури», которое и близко не стояло. Это конец 1990-х гг. Тогда были предложены некоторые решения, которые воплощены сейчас, например, открытая галерея по первому этажу дома 114 по Невскому пр. (якобы в 1840-е гг. в этом доме были такие арочные проемы) и угловая сквозная галерея-пассаж, ведущая от входа во двор дома 116 на ул. Восстания через внутренний двор-атриум прямо на Невский пр. (идея – забрать людей, выходящих из станции метро, в торговую галерею и побудить их что-нибудь купить). Сохранялся дворовый флигель д. 116, а внутри квартала предполагалось сделать стоянку машин, занимавшую 1/3 всей площади. Верхняя точка предполагалась на уровне 35 м. При этом межевание сохранялось, т.е. сохранялась историческая структура квартала.
По утверждению Юрия Земцова, все эти решения были утверждены государственными органами. Фамилии Земцов ни за что не хотел сам произнести вслух, но председателем КГИОП до 2003 г. был Н. Явейн, а председателем КГА был О. Харченко. Это при них было разрешено поднять здесь высоту строения до 35 м, сделать высокие стеклянные крыши атриума и мансард и вообще сделать все для того, чтобы использование этого места было рациональным, что в переводе на обычный язык означает удвоение – утроение полезной площади путем, прежде всего, разнообразного надстраивания. Менялся и рисунок фасадов дд. 114 – 116 по Невскому пр. по первым этажам. При этом по регламенту должна была сохраняться подлинная наружная стена дома 114, но как можно сохранить наружную стену старого трехэтажного дома, если в первом этаже устраивается высокая открытая галерея? Ясно, что это было лицемерие.
Юридической базой проекта 1999 года стало распоряжение мэра от 12.08.1994 № 843-р «О реконструкции домов № 114 по Невскому пр. и № 2/116 по ул. Восстания» (подписано вице-мэром В. Малышевым), первым пунктом которого АОЗТ «Знаменская» разрешалось осуществить за счет собственных средств проектирование, капитальный ремонт и реконструкцию указанных домов под жилые и нежилые цели. О сносе речь вообще не шла, хотя в последние годы часто спекулировали фамилией Собчака, который якобы и дал первоначальное разрешение на архитектурно-строительный беспредел. Но даже не он сам подписал распоряжение № 843-р.
Проект 1999 года реализован не был, а в 2005 году пришли завоеватели: финская фирма приобрела участок вместе со старым регламентом, который включал воссоздание всех фасадов и сохранение фасадной стены дома 114. Приход финнов каким-то странным образом подействовал на экспертизу, и тут же, например, оказалось, что дом 116 и наружную стену дома 114 уже не сохранить, а надо сносить. Дом 116 был снесен за полгода до экспертизы (!), а стена дома 114, понимая свою судьбу, сама рухнула в 2007-м. И надстроек теперь оказалось гораздо больше, и приобрели они вид хаотического нагромождения по всей площади застройки. И нет исторического межевания, а вместо 4 домов строится один. Кстати, по всей площади «пятна» сделано 4 подземных этажа: на минус первом универсам, на остальных – паркинг. Нижняя отметка – минус 13 метров, из-за этого котлована чуть не рухнул и дом 112 по Невскому пр. Но устоял чудом.
Кстати, в начале 2007-го глава КГИОП Вера Дементьева продолжала заверять: «…Здание первой четверти ХIХ века (Невский, 114) сноситься не будет. Фасады других зданий должны быть воссозданы», «Сохранение 114-го дома – принципиальная позиция городской администрации». А в мае 2006 года председатель КГА Александр Викторов подписал распоряжение, разрешающее разборку обоих домов (с условием сохранения лицевого фасада дома 114 и воссоздания лицевого фасада дома 116). При том что на тот момент это была территория объединенной охранной зоны, где сносы исторических зданий запрещены законом, а дом № 114 имел статус выявленного объекта культурного наследия.
В 2006-м этот земельный участок находился в охранной зоне, где запрещено новое строительство, а высота 35 метров была согласована, несмотря на противоречие временному высотному регламенту 2004 г. Если же говорить о проектной документации, согласованной в 1999 году, по первому проекту Земцова, то тогда было дано разрешение на строительство совсем другого объекта. Но и в 1999-м проект был согласован с нарушениями - в то время территория на углу Невского и Восстания тоже входила в охранную зону. А если брать за основу сегодняшний вариант закона «О режимах зон охраны», то здесь зона регулируемой застройки-1, требования которой «Стокманн» также нарушает.
Юрий Земцов, по его собственным словам, занимался в основном тем, что как мог отодвигал высотную часть финского проекта в глубину – в этом состояло сопровождение. В результате, по его словам, отметка в 35 метров находится на расстоянии 40 метров от красной линии застройки Невского проспекта. Поэтому, при одновременной борьбе инвестора за максимизацию объема, над трехэтажным домом 114 появился «стеклянный каскад». И над домом 116, и над домами по ул. Восстания – тоже. Остекленные галереи с хорошо заметной сквозь стекло арматурой, стилистически чужеродной зданиям внизу. Активизация структурной основы здесь лишена осмысленности, это просто «чердак наружу», поскольку вместо архитектурной концепции стремление увеличить полезную площадь.
- Это же уродство, так не строят, - говорю я академику, заслуженному архитектору России, лауреату Государственных премий, члену правления Союза архитекторов РФ Ю. Земцову.
В ответ получаю спокойное объяснение. Во-первых, Земцову нравится то, что получилось. Нравится, и все! Во-вторых, то, что получилось, спроектировано финской фирмой, он только сопровождал, но соответствует его собственной принципиальной позиции, которую Юрий Исаевич изложил с прямотой полковника: «Если город решает изменить функцию здания, то при сохранении фасадов, выходящих на красную линию, в глубине возможно построить новое, причем так, чтобы его продемонстрировать, не прятать. Не надо скрывать, что произошли изменения, – как функциональные, так и архитектурные». Ну, а, в-третьих, я дилетант.
Про мой дилетантизм Земцов охотно принимался говорить несколько раз, и понятно почему. Потому что я автор статьи «Архитектурная волчья стая» (см. «Город 812», № 4, 2010), которая всех их обидела до глубины души, но внутренне они со статьей согласны, потому что в ней – правда. Потому что я говорю очевидные вещи, о которых они ввиду новой конъюнктуры просто заставили себя забыть: про давление и логику контекста. О том, что их новое алогично и дико тут выглядит, на Невском, у площади Восстания, которую уже изуродовали комплексно: с одной стороны финско-земцовский союз, с другой – Гайкович (отель на Гончарной - Староневском), с третьей – «Григорьев и партнеры» со своим сараем длиной в десять городских адресов (дд. 24 – 42) на месте знаменитой ямы ВСМ.
Про других Земцов молчит, про свое – категорически настаивает, что это хорошо и правильно. Ибо то, что напроектировали финны и сопроводил он, Земцов, со своим архитектурным бюро, это хорошо по определению. К тому же КГА и КГИОП согласовали все.
А в подтверждение того, что трехэтажные стеклянные мансарды на крыше – это вообще его идея, Земцов показывает свой проект Пассажа на Невском, 63, относящийся к 1980-м годам. «Позиция обозначилась уже тогда, и это не пугало специалистов», - опять намекает Земцов на мой дилетантизм. А что касается изменения рисунка фасадов дд. 114 – 116 по Невскому пр., то изменены только первые этажи, но они и так много раз были изменены в течение XIX – ХХ вв. И в этом смысле ничего страшного не случилось. Поставил же Гавриил Барановский в 1903-м свое здание на Невском.
Ах вот как! Речь опять идет о Елисеевском магазине. Да, здание демонстративное, как написал недавно историк архитектуры Б. Кириков, «в петербургском модерне нет здания более броского, бьющего на внешний эффект».
- Но Барановский ссылался хотя бы на модный стиль, ставя чуждое контексту Невского проспекта здание, а что вышло у вас? Это же не стиль, это уродство, - снова говорю я и опять получаю возражение, что это новая красота.
Идею Земцова я понял так: мы, дилетанты, предлагающие сохранять то, что случайно уцелело в ХХ веке, - мы просто реликтовые особи, одичавшие в заповеднике, где изменений практически не было с 1918 года. Мы отвыкли от изменений, по глупости приняв его (отсутствие) за норму, а город должен меняться. Поэтому ненормальны все мы, дилетанты, требующие сохранять неприкосновенность исторического центра, его виды и панорамы, а нормальные – это те, кто приветствует изменения, а уж архитекторы – те просто сверхнормальны, они боги, которые меняют город, давая ему жизнь. Иначе говоря, уродство на Невском – это жизнь. А разница между профессионалом и дилетантом получается простой: для профи в принципе нет давления контекста, чувства гармонии и ансамбля; надо строить новое потому, что надо строить, т.к. нужна кормовая база, и это новое должно быть хорошо видно, не надо стесняться и прятать. Вот и вся философия.
Высказал Юрий Исаевич Земцов и другую интересную мысль: строительство в городе должно быть регламентировано. И если власти разрешают 100 метров, то можно строить высотой 100 метров - хоть на Невском проспекте. Не архитекторы должны защищать Петербург от инвесторов, а власти. А архитекторы ложиться под танк не должны, они должны деньги зарабатывать.
Смысл простой – в снятии с архитекторов ответственности: во всем виновата власть, и если она решила уничтожать то, что считается предметами охраны, то архитекторы не виноваты. То есть если объявлен «День открытых убийств» исторических зданий, то и убивать не стыдно, и грех не воспользоваться. А что архитекторам еще делать? Печки класть?
Я не осуждаю, я анализирую логику. Я понял, что в этом разговоре открывается квинтэссенция всей современной архитектурно-строительной практики. Если власть согласится на уничтожение исторического центра, то они его со свистом уничтожат, потому что если откажется один, тут же найдется другой, который согласится на все.
В этом рассуждении есть, конечно, смысл, и поэтому рядом с Юсси Куутса на антипьедестале должно стоять очень много народу.
И еще один важный вывод: архитектура перестала быть творческим занятием, Союз архитекторов Санкт-Петербурга – это уже давно не творческая организация. Это просто союз бухгалтеров.
- Зубр, - с уважением сказал о Земцове другой маститый архитектор - Рафаэль Даянов, когда я вкратце рассказал ему о встрече. К Даянову я зашел, чтобы поговорить о новинке первого полугодия 2010 года – отеле на 115 номеров, в который на средства азербайджанского капитала превратили остатки сгоревшего в 2005 году ДК пищевиков (ул. Правды, 10). Тогда сгорела вся центральная часть, включая большой зал. Крыша провалилась, все находилось в запустении…
Результат, который можно наблюдать, – промежуточный вариант между плохим и хорошим. В общем получилось средне: тщательно восстановлены пропилеи – два портика по бокам при входе в курдонер, однако само пространство курдонера уменьшено на треть из-за пристройки ко входу одноэтажного вестибюля, который смотрится, как на корове седло. Здесь будет размещаться ресепшен, поскольку внутри нет места. Добрый КГИОП санкционировал и согласовал вестибюль, кардинально нарушивший гармонические пропорции курдонера, рассчитанного по метрам с математической точностью. Но до гармонии ли, когда речь идет про деньги и метры. Хорошо еще, что вестибюль занимает треть глубины курдонера, а не весь.
На крыше бывшего ДК уступами располагаются мансарды – в них будут номера. Делать деньги из воздуха над крышей – стиль времени. Красоты они не добавили, но и ничего особо жуткого на общем современном фоне собой не представляют. Уродство средней интенсивности, к которой нас уже приучили. Уступы же – это следствие предрассудка наших архитекторов, стремящихся высотные добавки разместить как можно дальше от улицы. Якобы так меньше видно. На самом деле это не более чем предрассудок и самообман: все видно и очень хорошо. Точную высоту мне узнать у господ архитекторов не удалось, они не знали, но это значит, что выше 28 м, приблизительно 30 – 35 метров. Естественно, нарушение.
Начинал работу над проектом Рафаэль Даянов. Но потом ушел, рассорившись с инвестором, и заканчивал работу Филипп Апостол со своей архитектурной мастерской. Могло быть гораздо хуже, но обошлись в процессе приспособления здания ДК к новой функции минимальными потерями.
В принципе все зависит от инвестора, городская власть и ее инстанции контроля целиком идут у него на поводу, поэтому сохранение/разрушение облика исторического центра – процесс совершенно случайный, неуправляемый. И на Невском пр./ул. Восстания могло оказаться не так жутко, если бы инвестор был не такой алчный.
А поскольку процесс случайный, то и есть и положительные примеры, связанные с реставрацией. Я приведу два примера: во-первых, уже завершена реставрация особняка И. К. Мясникова (ул. Восстания, 45; 1857 – 1859, арх. А. П. Гемилиан), в котором раньше размещалась городская кожно-венерологическая больница № 6. Здание – памятник местного значения. Проект подготовила архитектурная мастерская уже упомянутого Филиппа Апостола. Он сообщил несколько колоритных деталей того состояния, в котором памятник находился, когда тут лечили сифилис: 8 слоев масляной краски – а под ними сусальное золото; в мавританской комнате – роскошная дверь ручной работы, а в ней было прорезано окошко для передачи пищи внутрь палаты. И т.д. Как сказал Апостол, «идеально вылизали». Между прочим, средства вложил тот же азербайджанский капитал. И ведь мог потребовать этот капитал, чтобы возвели двухэтажную мансарду, и КГИОП, КГА и генпроектировщик – все построились бы моментально и желание инвестора удовлетворили бы. Но не потребовал. Потому что культурным оказался, а процесс – целиком случайный. Осталось еще восстановить сад, который разрушен, - сад тоже находится под охраной. Пока инвестор на это деньги не дал.
О втором примере мне рассказал Рафаэль Даянов: это проект реставрации северной анфилады 2-го этажа Мраморного дворца, выполненный по заказу Русского музея. Подразумевается реставрация интерьеров, включая паркеты, стены, камины, дверные заполнения. Например, для так называемой «Большой столовой» выполнен рабочий проект реставрации интерьера помещений с разработкой разверток стен помещений, плафона с лепниной с воссозданием утраченных деталей лепки на падуге свода, с воссозданием утраченных элементов отделки стен; рабочий проект воссоздания камина с надкаминным зеркалом; рабочий проект воссоздания пола с разработкой рисунка паркета сложного рисунка в стиле позднего рококо с разработкой чертежей отдельных архитектурных деталей и шаблонов.
Намеренно привожу детальный фрагмент из технического задания, чтобы была видна тщательность работы. В мастерской Даянова мне показали рабочий проект, в частности, паркета сложного рисунка: не только нарисованы узоры и проработан цвет, но и указано, из каких пород дерева должен быть шпон, чтобы получить узоры определенных цветов.
Эти примеры показывают дистанцию. С одной стороны, тщательная реставрация, когда заботливо вылизывают каждую детальку, с другой стороны, торжество уродства, которое не только согласовано инстанциями контроля, но и теоретически обосновано маститыми архитекторами. Власти выбрали весьма ограниченное количество архитектурных объектов, которые они решили сохранять, а остальное готовы пустить в мясорубку строительного бизнеса.
Михаил Золотоносов
Источник: