В конце августа КГИОП включил в список выявленных объектов культурного наследия остатки фундамента лютеранской церкви св. Марии на Сытнинской улице. Два года назад пустырь на углу Кронверского и Сытнинской с двумя стоящими рядом домами город продал под застройку компании «Унисто Петросталь». Дома, естественно, оказались необратимо аварийными и этим летом были снесены. Археологические раскопки, проведение которых требовало законодательство, выявили во дворе одного из снесенных домов остатки фундамента церкви и захоронений, причем захоронения эти, возможно, находятся и в других местах расчищенной для строительства территории. Исследователи говорят, что на этом месте находилось одно из первых петербургских кладбищ.
Теперь участок с фундаментом находится под охраной, и строить на нем нельзя (пока его не снимут с охраны). Остальная территория не охраняется, поскольку, как считают в КГИОП, никаких остатков кладбища там нет.
Почему на месте церкви строить нельзя, а на месте кладбища – можно? Как вообще строить в историческом центре, в котором где ни копни – обязательно что-нибудь откопаешь? Как законодательно регулируются эти вопросы? Все это «Городу 812» объяснил археолог, руководитель Санкт-Петербургской археологической экспедиции Петр СОРОКИН.
– Как законодательно регламентируется сохранение археологического наследия при новом строительстве?
– Культурный слой, который есть везде, где жили люди и оставили следы своей деятельности, сам по себе является памятником. При проведении раскопок из него извлекают все материальные объекты и всю информацию, которую он в себе хранит, а сам слой уничтожается. Тогда на этом месте можно вести строительство. Но если при раскопках обнаруживаются остатки фундаментальных и фортификационных сооружений, каменные постройки, имеющие историко-культурную ценность, эти объекты должны по закону сохраняться на месте их обнаружения. То есть при любых проектах освоения этой территории, эти сооружения должны быть сохранены. Раньше по итогам раскопок археолог направлял в органы охраны памятников перечень обнаруженных объектов, которые по факту их обнаружения ставились под охрану.
– То есть КГИОП должен включить результат раскопок в список выявленных объектов культурного наследия, после чего проводить историко-культурную экспертизу, чтобы присвоить или не присваивать статус памятника?
– Существующая система историко-культурной экспертизы очень несовершенна. Государство практически не выделяет средств на выявление и экспертную оценку объектов археологического наследия. Учитывая, что сейчас около 80% всех раскопок ведутся на местах будущего строительства и по закону оплачиваются застройщиками, – они и являются главными заказчиками экспертиз. Понятно, к каким выводам обычно приходят нанятые ими эксперты.
– Органы охраны памятников могут отказаться признать выявленные объекты по факту обнаружения?
– Зачастую так и происходит. Так было с остатками фортификационных укреплений, которые были обнаружены в процессе раскопок на Охтинском мысу, на месте Ниеншанца. С 2001 г. крепость Ниеншанц как объект наследия была поставлена КГИОП на охрану, но там охранялся только культурный слой. В процессе раскопок, когда были обнаружены остатки исторических крепостей, раскопанный культурный слой был снят с охраны, а выявленные в процессе раскопок объекты ставить на охрану отказались. Заказанная владельцем этой территории экспертиза, согласованная КГИОП, также не признала их наличия, несмотря на позицию Совета по культурному наследию при правительстве города. Потом градозащитники оспорили все это в суде, и экспертиза была отменена. Игры с памятниками такого уровня переполнили чашу терпения общественных организаций. Поэтому Центральный совет ВООПИК организовал новую экспертизу, которая подтвердила наличие на мысу памятников и сейчас направлена в Министерство культуры. Но общественность не в состоянии сделать экспертизы на все выявленные памятники и остановить поток фальшивых экспертиз, принижающих статус памятников и фактически снимающих их с охраны, – это должны делать государственные органы.
– Закон требует обязательных археологических исследований на месте будущего строительства?
– Раньше требовал. Сейчас – только в охранных зонах и на территориях объектов наследия. Еще в 2000 году мы по заказу КГИОП разработали проект зон охраны археологических объектов Петербурга. Были выделены две охранные зоны: Петербург в границах Петровского времени вместе с крепостью Ниеншанц и с городом Ниеном – это первая, а вторая – Петербург в границах конца XVIII века. В первой зоне предполагались полные археологические исследования перед любыми строительными работами. Вторая зона предполагала наблюдение за земляными работами и раскопки при обнаружении ценного культурного слоя. Совет КГИОП утвердил эти зоны, но в итоге они долгое время не были утверждены губернатором. Только в 2008 году их включили в 820-й закон «О границах зон охраны». Археологические исследования в зонах охраны стали обязательными. Но с последними изменениями в законодательстве эта система перестала работать. Теперь необходимо подготовить документацию о постановке этих территорий на охрану в качестве достопримечательных мест или объектов наследия и провести это через историко-культурную экспертизу.
– На практике шурф как выглядит?
– Классический шурф – небольшой раскоп размером 2 на 2 метра на глубину до основания культурного слоя. Для исследования территории необходима сетка шурфов.
– Строго говоря, у нас где ни копни – везде какой-нибудь фундамент или еще что-нибудь найдется. Получается, вообще нельзя строить?
– Да. Центр Петербурга – рискованная зона с точки зрения застройки. Так во всех исторических городах. В Новгороде в некоторых районах вообще отказались от строительства – там культурный слой до 10 метров, и раскапывать его нужно лет 5–6, никакому инвестору это не выгодно, дешевле строить за пределами исторического центра. Если говорить об участке на Сытнинской – то, что там была церковь, специалисты знали. В частности, все утраченные храмы опубликованы в специальных изданиях и были отмечены на схемах нашего проекта зон охраны. Любой инвестор может заказать историческую справку на свой участок, прежде чем принимать решение о его приобретении и застройке. – Сторонники строительства вам скажут: что же, ради каких-то непонятных камней, которые все равно будут лежать под землей, отказываться от стройки?
– Это не непонятные камни, а объекты нашей истории. Конечно, речь не идет о фундаментах рядовой застройки, но есть ключевые для истории города утраченные объекты, которые нужно сохранять и каким-то образом показывать. На Троицкой площади, например, стоял Троицкий собор, первый кафедральный собор Петербурга, он существовал с момента основания города до 30-х годов прошлого века, был мемориальным храмом, горел, его постоянно восстанавливали в первозданном виде. Здесь была первая площадь Петербурга, первые правительственные здания, первый порт. Но никакого информационного знака там нет, хотя можно было бы обозначить место Троицкого собора, например, мощением. Его фундамент сохранился, хотя частичного он скрыт под зданием на западной стороне площади. Можно было бы открыть частично и сам фундамент, накрыв его колпаком. У нас, правда, проблема с климатом, в отличие от большинства европейских стран, где такие проекты реализованы. Значительную часть года все под снегом, а просто так музеефицировать такие объекты и бросать без присмотра нельзя, нужен постоянный уход, иначе они быстро превратятся в мусорные свалки. Где-нибудь в Риме никому в голову не придет построить на месте античного храма какой-нибудь дом. Или построят его так, чтобы он не повредил археологические памятники. У нас был такой проект – в 2003 году раскопали остатки петровского дворца в Екатерингофе, инвестор хотел воссоздать его на прежнем месте. Но возникла дилемма: как можно строить, когда на этом месте старый фундамент, который является охраняемым объектом? По рекомендации КГИОП было решено фундамент нового дворца построить вокруг старого и консольным способом вывести стены над ним, чтобы соблюсти параметры исторического сооружения. Исторические руины и находки планировалось экспонировать в цокольном этаже, который был вскоре построен. Но к сожалению, проект до конца так и не был реализован.
– Это не единственный случай – такая же проблема со Спасом-на-Сенной и лабораторией Ломоносова на Васильевском острове, где фундаменты тоже охраняются.
– Как обстоят дела с церковью на Сенной площади, мне неизвестно, а от строительства на месте лаборатории Ломоносова отказались именно по этой причине.
– А в самом Петербурге можно сделать неожиданные археологические открытия?
– Например, во дворе Шереметевского дворца, прямо перед входом, в 2004 году раскопали могильник XIII–XVII веков. Люди были погребены по христианскому обряду, головой на запад. То есть в этом месте находилось кладбище, что было довольно неожиданно, так как на шведских картах того времени здесь нет ни одного крупного поселения. Обычно для того времени характерно размещение кладбищ на краю населенного пункта, так как тут деревни были небольшими, по несколько дворов, видимо, у них были общие кладбища. Вообще, на территории города много утраченных кладбищ разных периодов. А в районе Петропавловки захоронения первых лет существования города обнаруживаются регулярно с XIX века, поэтому могильник у Сытного рынка нас не удивил, там находили захоронения и раньше, в окрестностях есть еще около десяти таких точек.
– А сколько вообще на территории города забытых кладбищ?
– Много, но большинство из них были закрыты в советское время, хотя есть и такие, которые закрывались в XVIII в. Есть допетровское кладбище, хотя оно использовалось и в петровское время, на Стрелке, перед Биржевым мостом. Там оно возникло не случайно, поскольку в XVII веке на берегу Малой Невы было два довольно крупных поселения. Было кладбище, уже во времена существования Петербурга, в Гавани, при церкви в Галерной слободе. Сейчас оно перекрыто застройкой советского времени.
– До революции кладбища застраивались?
– Да такое случалось, если память о них стиралась. Часто вокруг церквей возникали кладбища, потом, когда на месте старой церкви строили новую, чаще всего больших размеров, затрагивались ближайшие погребения. В каких-то случаях они перезахоранивались. Иногда же на это не обращали внимания.
– А жилой дом могли построить?
– В ХХ веке на месте закрытых кладбищ такое случалось часто, и могильные плиты использовались в строительстве.
– А откопанные кости вы куда деваете?
– Антропологические останки, представляющие интерес для науки, передаются в специальные музейные хранения и там сохраняются. Не имеющие – перезахораниваются. Если раскопки проводились за городом, обычно это делается прямо на прежнем месте. В городе с этим сложнее и, к сожалению, не регулируется нормативными документами. Так останки, которые нашли в Ниеншанце, до сих пор ждут своего перезахоронения.
– Какова глубина культурного слоя в Петербурге?
– В среднем – 2 метра. Глубина зависит не только от времени, когда территория начала осваиваться. На одном месте десять домов сменили друг друга, а рядом – только два. Понятно, что в первом случае его глубина будет больше. Максимальная мощность слоя была на Охтинском мысу, около 5 метров.
– Сейчас на Охтинском мысу все законсервировано?
– Нет, наши раскопки завершились там в 2009 году, и мы консервировали найденные объекты. Но это не было нужно инвестору – ничего сохранять там не собирались. И когда раскопки в 2010 г. проводили другие археологи, там остались незаконсервированные котлованы. Где-то третья часть раскопанной площади стоит открытой, и там все разрушается.
– А какие памятники там найдены?
– Вообще, мы обнаружили остатки двух этапов существования Ниеншанца, поняли, что крепость Ландскрона, которая ему предшествовала, оказалась совсем не такой, как ее представляли ранее. Считалось, что это было мысовое укрепление, достаточно простое по устройству – стена со рвом между двумя реками, а выяснилось, что это передовой для того времени регулярный замок, хотя и дерево-земляной. Они, конечно, планировали перестроить его в камне, но не успели. Кроме того, до этого на том же месте было ижорское или новгородское мысовое городище, о котором ничего не было известно.
– Что вы знаете о дальнейшей судьбе этого места?
– Знаю только, что инвестор несколько лет назад собирался начать там коммерческую застройку, но сейчас градозащитники судебными процессами остановили этот процесс. Там мог бы быть археологический парк с остатками трех исторических крепостей. К этому месту нужно подходить осмысленно – не нужно решать судьбу памятников в спешке. Самое главное – сохранить их для будущего, а решение проблемы их оптимального использования и показа может затянуться на годы и даже десятилетия.
– А от города на другом берегу Охты что-то осталось?
– На Конторской улице были обнаружены прекрасно сохранившиеся остатки двух периодов деревянной застройки города Ниена с деревянными мостовыми.
Антон Мухин
Почему на месте церкви строить нельзя, а на месте кладбища – можно? Как вообще строить в историческом центре, в котором где ни копни – обязательно что-нибудь откопаешь? Как законодательно регулируются эти вопросы? Все это «Городу 812» объяснил археолог, руководитель Санкт-Петербургской археологической экспедиции Петр СОРОКИН.
– Как законодательно регламентируется сохранение археологического наследия при новом строительстве?
– Культурный слой, который есть везде, где жили люди и оставили следы своей деятельности, сам по себе является памятником. При проведении раскопок из него извлекают все материальные объекты и всю информацию, которую он в себе хранит, а сам слой уничтожается. Тогда на этом месте можно вести строительство. Но если при раскопках обнаруживаются остатки фундаментальных и фортификационных сооружений, каменные постройки, имеющие историко-культурную ценность, эти объекты должны по закону сохраняться на месте их обнаружения. То есть при любых проектах освоения этой территории, эти сооружения должны быть сохранены. Раньше по итогам раскопок археолог направлял в органы охраны памятников перечень обнаруженных объектов, которые по факту их обнаружения ставились под охрану.
– То есть КГИОП должен включить результат раскопок в список выявленных объектов культурного наследия, после чего проводить историко-культурную экспертизу, чтобы присвоить или не присваивать статус памятника?
– Существующая система историко-культурной экспертизы очень несовершенна. Государство практически не выделяет средств на выявление и экспертную оценку объектов археологического наследия. Учитывая, что сейчас около 80% всех раскопок ведутся на местах будущего строительства и по закону оплачиваются застройщиками, – они и являются главными заказчиками экспертиз. Понятно, к каким выводам обычно приходят нанятые ими эксперты.
– Органы охраны памятников могут отказаться признать выявленные объекты по факту обнаружения?
– Зачастую так и происходит. Так было с остатками фортификационных укреплений, которые были обнаружены в процессе раскопок на Охтинском мысу, на месте Ниеншанца. С 2001 г. крепость Ниеншанц как объект наследия была поставлена КГИОП на охрану, но там охранялся только культурный слой. В процессе раскопок, когда были обнаружены остатки исторических крепостей, раскопанный культурный слой был снят с охраны, а выявленные в процессе раскопок объекты ставить на охрану отказались. Заказанная владельцем этой территории экспертиза, согласованная КГИОП, также не признала их наличия, несмотря на позицию Совета по культурному наследию при правительстве города. Потом градозащитники оспорили все это в суде, и экспертиза была отменена. Игры с памятниками такого уровня переполнили чашу терпения общественных организаций. Поэтому Центральный совет ВООПИК организовал новую экспертизу, которая подтвердила наличие на мысу памятников и сейчас направлена в Министерство культуры. Но общественность не в состоянии сделать экспертизы на все выявленные памятники и остановить поток фальшивых экспертиз, принижающих статус памятников и фактически снимающих их с охраны, – это должны делать государственные органы.
– Закон требует обязательных археологических исследований на месте будущего строительства?
– Раньше требовал. Сейчас – только в охранных зонах и на территориях объектов наследия. Еще в 2000 году мы по заказу КГИОП разработали проект зон охраны археологических объектов Петербурга. Были выделены две охранные зоны: Петербург в границах Петровского времени вместе с крепостью Ниеншанц и с городом Ниеном – это первая, а вторая – Петербург в границах конца XVIII века. В первой зоне предполагались полные археологические исследования перед любыми строительными работами. Вторая зона предполагала наблюдение за земляными работами и раскопки при обнаружении ценного культурного слоя. Совет КГИОП утвердил эти зоны, но в итоге они долгое время не были утверждены губернатором. Только в 2008 году их включили в 820-й закон «О границах зон охраны». Археологические исследования в зонах охраны стали обязательными. Но с последними изменениями в законодательстве эта система перестала работать. Теперь необходимо подготовить документацию о постановке этих территорий на охрану в качестве достопримечательных мест или объектов наследия и провести это через историко-культурную экспертизу.
– На практике шурф как выглядит?
– Классический шурф – небольшой раскоп размером 2 на 2 метра на глубину до основания культурного слоя. Для исследования территории необходима сетка шурфов.
– Строго говоря, у нас где ни копни – везде какой-нибудь фундамент или еще что-нибудь найдется. Получается, вообще нельзя строить?
– Да. Центр Петербурга – рискованная зона с точки зрения застройки. Так во всех исторических городах. В Новгороде в некоторых районах вообще отказались от строительства – там культурный слой до 10 метров, и раскапывать его нужно лет 5–6, никакому инвестору это не выгодно, дешевле строить за пределами исторического центра. Если говорить об участке на Сытнинской – то, что там была церковь, специалисты знали. В частности, все утраченные храмы опубликованы в специальных изданиях и были отмечены на схемах нашего проекта зон охраны. Любой инвестор может заказать историческую справку на свой участок, прежде чем принимать решение о его приобретении и застройке. – Сторонники строительства вам скажут: что же, ради каких-то непонятных камней, которые все равно будут лежать под землей, отказываться от стройки?
– Это не непонятные камни, а объекты нашей истории. Конечно, речь не идет о фундаментах рядовой застройки, но есть ключевые для истории города утраченные объекты, которые нужно сохранять и каким-то образом показывать. На Троицкой площади, например, стоял Троицкий собор, первый кафедральный собор Петербурга, он существовал с момента основания города до 30-х годов прошлого века, был мемориальным храмом, горел, его постоянно восстанавливали в первозданном виде. Здесь была первая площадь Петербурга, первые правительственные здания, первый порт. Но никакого информационного знака там нет, хотя можно было бы обозначить место Троицкого собора, например, мощением. Его фундамент сохранился, хотя частичного он скрыт под зданием на западной стороне площади. Можно было бы открыть частично и сам фундамент, накрыв его колпаком. У нас, правда, проблема с климатом, в отличие от большинства европейских стран, где такие проекты реализованы. Значительную часть года все под снегом, а просто так музеефицировать такие объекты и бросать без присмотра нельзя, нужен постоянный уход, иначе они быстро превратятся в мусорные свалки. Где-нибудь в Риме никому в голову не придет построить на месте античного храма какой-нибудь дом. Или построят его так, чтобы он не повредил археологические памятники. У нас был такой проект – в 2003 году раскопали остатки петровского дворца в Екатерингофе, инвестор хотел воссоздать его на прежнем месте. Но возникла дилемма: как можно строить, когда на этом месте старый фундамент, который является охраняемым объектом? По рекомендации КГИОП было решено фундамент нового дворца построить вокруг старого и консольным способом вывести стены над ним, чтобы соблюсти параметры исторического сооружения. Исторические руины и находки планировалось экспонировать в цокольном этаже, который был вскоре построен. Но к сожалению, проект до конца так и не был реализован.
– Это не единственный случай – такая же проблема со Спасом-на-Сенной и лабораторией Ломоносова на Васильевском острове, где фундаменты тоже охраняются.
– Как обстоят дела с церковью на Сенной площади, мне неизвестно, а от строительства на месте лаборатории Ломоносова отказались именно по этой причине.
– А в самом Петербурге можно сделать неожиданные археологические открытия?
– Например, во дворе Шереметевского дворца, прямо перед входом, в 2004 году раскопали могильник XIII–XVII веков. Люди были погребены по христианскому обряду, головой на запад. То есть в этом месте находилось кладбище, что было довольно неожиданно, так как на шведских картах того времени здесь нет ни одного крупного поселения. Обычно для того времени характерно размещение кладбищ на краю населенного пункта, так как тут деревни были небольшими, по несколько дворов, видимо, у них были общие кладбища. Вообще, на территории города много утраченных кладбищ разных периодов. А в районе Петропавловки захоронения первых лет существования города обнаруживаются регулярно с XIX века, поэтому могильник у Сытного рынка нас не удивил, там находили захоронения и раньше, в окрестностях есть еще около десяти таких точек.
– А сколько вообще на территории города забытых кладбищ?
– Много, но большинство из них были закрыты в советское время, хотя есть и такие, которые закрывались в XVIII в. Есть допетровское кладбище, хотя оно использовалось и в петровское время, на Стрелке, перед Биржевым мостом. Там оно возникло не случайно, поскольку в XVII веке на берегу Малой Невы было два довольно крупных поселения. Было кладбище, уже во времена существования Петербурга, в Гавани, при церкви в Галерной слободе. Сейчас оно перекрыто застройкой советского времени.
– До революции кладбища застраивались?
– Да такое случалось, если память о них стиралась. Часто вокруг церквей возникали кладбища, потом, когда на месте старой церкви строили новую, чаще всего больших размеров, затрагивались ближайшие погребения. В каких-то случаях они перезахоранивались. Иногда же на это не обращали внимания.
– А жилой дом могли построить?
– В ХХ веке на месте закрытых кладбищ такое случалось часто, и могильные плиты использовались в строительстве.
– А откопанные кости вы куда деваете?
– Антропологические останки, представляющие интерес для науки, передаются в специальные музейные хранения и там сохраняются. Не имеющие – перезахораниваются. Если раскопки проводились за городом, обычно это делается прямо на прежнем месте. В городе с этим сложнее и, к сожалению, не регулируется нормативными документами. Так останки, которые нашли в Ниеншанце, до сих пор ждут своего перезахоронения.
– Какова глубина культурного слоя в Петербурге?
– В среднем – 2 метра. Глубина зависит не только от времени, когда территория начала осваиваться. На одном месте десять домов сменили друг друга, а рядом – только два. Понятно, что в первом случае его глубина будет больше. Максимальная мощность слоя была на Охтинском мысу, около 5 метров.
– Сейчас на Охтинском мысу все законсервировано?
– Нет, наши раскопки завершились там в 2009 году, и мы консервировали найденные объекты. Но это не было нужно инвестору – ничего сохранять там не собирались. И когда раскопки в 2010 г. проводили другие археологи, там остались незаконсервированные котлованы. Где-то третья часть раскопанной площади стоит открытой, и там все разрушается.
– А какие памятники там найдены?
– Вообще, мы обнаружили остатки двух этапов существования Ниеншанца, поняли, что крепость Ландскрона, которая ему предшествовала, оказалась совсем не такой, как ее представляли ранее. Считалось, что это было мысовое укрепление, достаточно простое по устройству – стена со рвом между двумя реками, а выяснилось, что это передовой для того времени регулярный замок, хотя и дерево-земляной. Они, конечно, планировали перестроить его в камне, но не успели. Кроме того, до этого на том же месте было ижорское или новгородское мысовое городище, о котором ничего не было известно.
– Что вы знаете о дальнейшей судьбе этого места?
– Знаю только, что инвестор несколько лет назад собирался начать там коммерческую застройку, но сейчас градозащитники судебными процессами остановили этот процесс. Там мог бы быть археологический парк с остатками трех исторических крепостей. К этому месту нужно подходить осмысленно – не нужно решать судьбу памятников в спешке. Самое главное – сохранить их для будущего, а решение проблемы их оптимального использования и показа может затянуться на годы и даже десятилетия.
– А от города на другом берегу Охты что-то осталось?
– На Конторской улице были обнаружены прекрасно сохранившиеся остатки двух периодов деревянной застройки города Ниена с деревянными мостовыми.
Антон Мухин
Источник: