Новый председатель Комитета по градостроительству и архитектуре – главный архитектор Петербурга Владимир ГРИГОРЬЕВ отработал первые 50 дней. «Город 812» спрашивал его о ближайших делах и задачах на перспективу.
Требуется градостроительство
– Какие, на ваш взгляд, самые злободневные проблемы петербургского градостроительства и архитектуры?
– Вы правильно определили последовательность. Градостроительная практика сужается, город вплотную подошел к своим административным границам. Освоение новых территорий, как правило, идет локальными участками относительно размеров большого города.
Масштабы градостроительных проектов снижаются, соответственно, градостроительная культура уходит в прошлое. Нет предпосылок для создания ансамблей, нет масштабных градостроительных проектов, которые были, например, в советское время.
– Разве такие территории, как, например, Юнтолово, не позволяют развернуться планировочной мысли?
– Это пятно, как и большинство других, на сегодня в значительной части сформировано. Остался, пожалуй, только город-спутник «Южный». Там возможно появление нового градостроительного ансамбля.
Что касается проблем собственно архитектуры, то уникальность Петербурга заключается в том, что значительная часть его территории является в той или иной форме охранной зоной. Регламенты, которые влияют на архитектуру, носят охранный характер. Тем самым развитие определяется этой логикой, в то время как все крупные города архитектурно развиваются.
– Это неправильная логика?
– Трудно давать оценку, что правильно, что – нет. По крайне мере, пока. На днях в Петербург приезжал Даниэль Либескинд, рассказывал о своем проекте реконструкции Военно-исторического музея в Дрездене, где он врезал стеклянный клин в старое здание-памятник. Это абсолютно противоречит нашему отношению к историческому и культурному наследию, но интересно. Хорош или плох запрет на модернизацию (выражаясь бытовым языком) исторического центра Санкт-Петербурга, но этот так. И это, безусловно, ограничивает архитектора, у которого иная, не реставрационная логика мышления.
В результате архитекторы зачастую выбирают неверную стилистику.
– Какую?
– Они пытаются мимикрировать, часто уступая желаниям заказчиков, небрежно пытаются копировать классицизм, не имея на то ни теоретической, ни практической подготовки. Причем зачастую за пределами исторического центра, где нет соответствующих ограничений.
– А что вы думаете по поводу ретропроекта судебного квартала Максима Атаянца? Вы ведь тоже участвовали в том конкурсе?
– Мы тоже делали псевдоклассику, но Атаянц почти буквально следовал проекту Ивана Фомина для Тучкова буяна. Его рисование – безупречно. Но, на мой взгляд, для суда требовался более крупный масштаб, а парадный вход, обращенный на Малую Неву, мне кажется, предпочтительнее с градостроительной точки зрения.
– Назовите градостроительные и архитектурные удачи последних 15–20 лет?
– Градостроительных удач не было. Что может сравниться с ансамблями Каменноостровского, Московского проспектов, проспекта Стачек, устья Смоленки? Современное градостроительство – улица Савушкина западнее Старой Деревни. Сравните.
Что касается архитектуры, то я не оригинален: дом Рейберга-Шарова на Казанской улице, дом Герасимова в Ковенском переулке, работа Мамошина в 130-м квартале.
– Из собственных назовите один.
– Говорят, что в семье самый младший ребенок – самый любимый.
– Есть такое заблуждение.
– Тем не менее мне нравится моя самая новая постройка – апарт-отель в Репине. Все сделано точно по проекту, мы нашли полное взаимопонимание с заказчиком
– Сколько там этажей?
– Семь.
Вернуть полномочия КГА
– Что самое важное сейчас в вашей работе в КГА?
– Выбора нет: поправки в Генлан, новый ПЗЗ, принятие нормативов градостроительного проектирования. Мы начинаем еще одну важную работу.
– Какую?
– Рабочее название – стратегия градостроительного развития Санкт-Петербурга и части территорий Ленинградской области, вместе определяемых как агломерация. Этот документ будет подготовлен с целью учета взаимных интересов города и области.
– Зачем менять Генплан 2005 года, когда начинается работа над новым 2018 года?
– Не погружаясь в технические детали, главное – уточнение границ города, уточнение границ по водным объектам, уточнение функционального зонирования, а также работа по поправкам, которые сейчас вносят депутаты ЗакСа, представляющие интересы жителей Петербурга. Те тысячи поправок, которые не войдут в нынешний Генплан, будут еще раз проанализированы при подготовке нового Генерального плана 2018 года.
Кстати, в столице собрали все пожелания людей и издали их в большой книге «Чего хочет Москва». Это часть работы над мастер-планом Москвы – в отличие от нас, они используют такое название.
– Часть жителей хочет построить храм в парке Малиновка, а другая – категорически против. Как быть?
– Постоянный диалог с жителями города. В данном случае мы приняли решение найти место для храма в другом месте. Конфликт во многом вызван отсутствием некой перспективной схемы развития религиозных объектов, чтобы зарезервировать места для их строительства в Генплане и ПЗЗ. Сейчас эта работа ведется в диалоговом режиме, по запросам приходов. Но если существует социальный запрос, а Санкт-Петербургская епархия подала заявки на строительство примерно 250 объектов, то надо создавать схему.
– Как КГА может улучшить качество проектов?
– Прежде всего необходимо возобновить активную работу Градостроительного совета при правительстве Санкт-Петербурга. Он должен принимать решения по значимым проектам.
– Но Градсовет – совещательный орган?
– Не вижу противоречий. Я намерен опираться на его решения.
Кроме того, считаю, что мнение главного архитектора должно учитываться при застройке территорий города.
– Каким образом?
– Федеральное законодательство предусматривает такую возможность, если процедура архитектурно-градостроительных согласований установлена законом Санкт-Петербурга, мы работаем в этом направлении.
– Сейчас идет формирование нового состава Градсовета. Прежний принцип – совет старейшин архитектуры – вас устраивает?
– Этот принцип себя оправдал, но не забывайте, что в Градсовете представлены также экспертное сообщество, градозащитники, представители КГИОП и КГА.
– Как вы видите отношения с градозащитниками?
– Мой опыт общения с ними в моей архитектурной практике приводил к позитивным результатам. Мы делали проект дома на 2-й линии, искренне считая, что это должен быть дом в современных формах, с большим стеклянным эркером. Проект был согласован, прошел экспертизу. Было много остановок в строительстве, на одной из них возникла необходимость согласования с градозащитниками, отвергавшими наше решение. Мы сделали 15 вариантов фасада, в итоге приняли самое, на мой взгляд, взвешенное решение.
– Прежних рабочих групп КГА с градозащитниками не будет?
– Градозащитники искренне защищают определенные идеи, но пока я не чувствую в этих идеях градостроительства. Если они предложат альтернативную градостроительную стратегию, новый регламент для Петербурга, то появится причина для большого предметного разговора.
Кирпич и многообразие
– Некоторое время тому назад губернатор говорил об идее образцовых домов для новых районов. Как вам эта идея?
– Не надо понимать ее буквально. Это реакция на бессистемное нагромождение абсолютно случайных архитектурных приемов, которые творятся в новостройках.
Там, на мой взгляд, возникает монотонность многообразия, никто не учитывает соседей и то, что уже сложилось на территории.
– На что опираться, когда вокруг серые кварталы 1960-х годов?
– Спокойные фасады хрущевок гуманнее, чем современная вакханалия. Не говорю уже про сложившееся озеленение и человеческий масштаб. Сейчас зачастую на одной плоскости применяется разноцветный кирпич с одним желанием – скрасть высоту. Попытки сделать огромный дом незаметным – наивны.
– Перед уходом в отставку ваш предшественник Олег Рыбин говорил, что устал бороться со строительным лобби, возводящим многоэтажные каменные джунгли. Вы будете бороться с высотной застройкой?
– На мой взгляд, нет простых решений. Сложившуюся ситуацию приграничных территорий необходимо учитывать при разработке стратегии градостроительного развития города и области, которая ляжет в основу разработки нового Генерального плана. Петербург, в отличие от многих мегаполисов, не имеет высотного городского центра. У нас этажность растет по мере удаления от охраняемого исторического центра. «Срезать» повышение этажности механически – это ограничить перспективы строительства, в том числе и жилищного, усложнить решение социальных вопросов, снизить налоговые поступления в бюджет.
Это касается и города, и пограничных территорий в области. У меня пока нет готового рецепта, который мог бы устроить всех.
– В каких случаях обязательны конкурсы на проекты?
– Мировая практика – проводить конкурсы на крупные бюджетные проекты. Застройка «Южного», как значимой в градостроительном смысле территории, должна стать предметом конкурса.
Но прежде чем их проводить, надо придумать правила, которые гарантируют воплощение победившего проекта. История наших конкурсов напоминает мне афоризм Дюма: люди просят совета либо чтобы ему не следовать, либо чтобы было кого упрекнуть впоследствии. Мы освоили первый путь.
Ни один международный конкурс не привел к реализации проекта.
– Какой рецепт предложите?
– Он известен, повторю. На Западе существует два типа конкурсов. На первый приглашают звезд, а в жюри – команду экспертов, которая оценивает полет фантазии на возможность ее реализации. На второй зовут рационально мыслящих архитекторов, а жюри из представителей самых разных профессий выбирает наиболее яркий проект. В обоих случаях есть перспектива реализации. Нам больше подходит второй путь.
При этом я считаю, что проект Мариинки-2 Доминика Перро мог быть реализован. Знаю проект не понаслышке, в свое время Перро предложил мне совместно довести проект до строительства.
– Что главное должно содержаться в Генплане Петербурга 2018 года?
– Нужна градостроительная доктрина. На мой взгляд, это преобразование «серого пояса», реализация принципа полицентричности, снятие противоречий в градостроительном развитии города и области.
– А что делать со старым промышленным поясом?
– Там должно остаться безвредное производство. Нашу транспортную структуру невозможно радикально преобразовать. Даже единственное радикальное предложение, которое, на мой взгляд, должно состояться, – реализовать вылетную магистраль с проходом через Удельный парк, – вызывает массу протестов.
Значит, нужно минимизировать потоки людей и машин, места приложения труда не могут находиться на окраинах. Другое дело, что надо искать возможность сочетать там разные функции.
– А как вам идея засыпать Обводный канал?
– Из двух зол – транспортный коллапс или утрата канала – выбирают меньшее. Если нужна скоростная магистраль – значит, надо засыпать.
Приравнять скульпторов к архитекторам
– Сравнительно недавно восстановлена должность главного художника. Чем должен заниматься Александр Петров?
– Александр Глебович занимается объектами монументального искусства, памятниками. Для меня стало неожиданным, что в Петербурге есть сотни инициаторов установки различных памятников. К сожалению, в городе сегодня нет единого плана монументальной пропаганды.
– Художественная секция при Градсовете требует права вето на проекты памятников. Что вы думаете?
– К сожалению, КГА не имеет полномочий по запрету самовольного строительства памятников. А с законопослушностью у нас в городе есть большие проблемы.
– Это же касается кондиционеров на фасадах и разноцветных оконных рам.
– Конечно. В европейских городах, а Петербург хочется считать именно европейским городом, я не видел самовольно поменянных окон.
Вадим Шувалов