Победителем конкурса на строительство судебного квартала на берегу Малой Невы у Биржевого моста стала мастерская Максима Атаянца. Проекты куда более известных петербургских архитекторов – Земцова, Герасимова и Явейна – жюри под председательством главы Управделами президента Владимира Кожина не одобрило. Против проекта Атаянца голосовал член жюри Владимир ПОПОВ – почетный президент Санкт-Петербургского союза архитекторов, зав. кафедрой архитектуры Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина, народный архитектор РФ, действительный член Академии художеств и Академии архитектуры и строительных наук. Почему? – об этом он рассказал «Городу 812».
– Вы были членом жюри, все протекало у вас на глазах. Может быть, разговор о «судебном квартале» начнем с анализа того, хорошо ли был организован этот конкурс?
– А я бы хотел начать со статьи Григория Ревзина, которая называется «Судный день». На нее обратил мое внимание архитектор Феликс Новиков (Ф.А. Новиков, знаменитый московский архитектор и теоретик архитектуры, ныне проживает в Америке. – М.З.), который позвонил мне. Феликс был очень взволнован. Честно говоря, я статьи Ревзина уже давно не читаю, потому что, с моей точки зрения, он заказной человек. Я это сам для себя вычислил, потому что заранее известно, что он напишет по какой-то теме. А тут, поскольку мне позвонил Феликс, я нашел в интернете статью Ревзина, прочитал, и, действительно, мне она не понравилась. И не понравилась она тем, что, во-первых, есть неправда.
– Она была посвящена продвижению проекта Атаянца…
– Конечно. Защите этого проекта. А Феликс Новиков воспринял эту статью как перст, указующий на столбовую дорогу. И якобы люди после этой статьи начнут понимать, что проектировать надо только так, а не иначе. И надо как-то этому противостоять.
– В чем же неправда в статье Ревзина?
– В описании того, что на заседании жюри происходило. Либо ему кто-то так рассказал, либо он сам придумал это. В частности, он разделил жюри на архитекторов и чиновников, хотя там были Гранин, Эйфман, Фрейндлих, Гусев (Русский музей), Пиотровский, который прислал свое мнение и уехал в командировку. То есть там были люди разного толка, были и чиновники. Они, конечно, были запрограммированы на Атаянца, это было ясно.
– А что их запрограммировало?
– Думаю, Владимир Владимирович Путин. Ему Кожин проекты показал. Судя по тому, как они все дружно, начиная с губернатора, голосовали… Не знаю, всем ли из голосовавших за проект, нравился проект Атаянца, хотя я подозреваю, что они могли голосовать за Атаянца не только из-за дисциплины.
Атаянц сделал проект, который может нравиться людям, Фрейндлих, например, голосовала за этот проект, хотя она дама независимая, Гусев тоже за него, но с оговорками, и так далее. Гранин, кстати, голосовал против. Так что утверждение Ревзина, что только архитекторы голосовали против Атаянца, а мы за свой цех как бы, – это вранье. Это чистое вранье.
Теперь позиция Ревзина в защиту Атаянца. Например, чего от меня Атаянца защищать? Я Атаянца знаю не хуже Ревзина, Атаянц преподает на вверенной мне кафедре, у меня с ним прекрасные отношения. Он учился в академии, закончил ее.
– Он живет в Москве или Петербурге?
– Он живет между Москвой и Петербургом. Но вообще он петербуржец. У него есть в Москве мастерская. Я отношусь к нему с уважением, он хорошего воспитания человек, прекрасный рисовальщик, интересно очень преподает «Введение в архитектуру» – ордера, гармония архитектурная, история ордеров. Его занятия пользуются популярностью у ребят. Так что Атаянца от меня защищать не надо. Я не стану учить Атаянца, как проектировать. Другое дело, что я теперь стал подозревать, что Атаянц сделал эту работу для того, чтобы привлечь к своему проекту тех людей, кто не любит сегодняшнюю архитектуру.
– Под «людьми» вы подразумеваете членов жюри? Ведь широкого плебисцита не было.
– Да. Хотя широкий плебисцит был в интернете и на выставке проектов в Союзе архитекторов, где была книга отзывов, писали люди…
– Вы думаете, Кожин или Полтавченко будут эти книги читать?
– Они не только прочитали, они даже представили на заседание жюри подсчеты голосов в интернете и в книге отзывов.
– И везде победитель Атаянц?
– Везде. Но с разным успехом. В книге отзывов Дома архитекторов он почти наравне с Явейном, а на сайте Президентской библиотеки Явейн почти ничего не получил, а Атаянц получил абсолютное большинство. Я даже с Максимом (Атаянцем. – М.З.) говорил. И на жюри я заявлял, что эта архитектура, которую он нарисовал, – неплохо нарисована, – но она, как фальшивые деньги, они очень похожи на подлинные, но не стоят ничего. Она – фальшак. Если делать то, что он нарисовал, то надо из кирпича складывать колонны и их штукатурить. Потому что по современным технологиям сделанная, такая архитектура выглядит нелепо.
– А можно же сделать и по традиционной технологии. Кирпич еще есть, и можно колонны сложить.
– Можно, но никто этого делать не будет. Это не реставрация памятника.
– Так «фальшак» начался с Храма Христа Спасителя. Бетонное литье, внутри скульптуры из пластика.
– Так тут будет то же самое. Если реализовывать проект, который сделал Атаянц, то из литого бетона будут колонны, другие заранее отлитые детали, навесные фасады. Это видно на проекте гостиницы Герасимова рядом с Александринским театром, которая очень неплохо в стиле эклектики нарисована. И если бы она стояла на какой-нибудь обычной улице, а не рядом с Росси, то никаких возражений. Кроме того, что видно, что она сделана сегодня. Цоколь уже немножко отлетает от земли, фасад дребезжит. Такую архитектуру надо делать из кирпича, надо штукатурить. И у Атаянца будет то же самое. Я спросил у Максима: из чего ты будешь делать эти колонны? – Из камня. Как в Древней Греции, как в Египте? Это он мне в запальчивости сказал. Потом сам говорит – это уже после заседания жюри, мы обедали, выясняли разные аспекты случившегося: да, говорит, из кирпича… теперь штукатуров таких нет.
Я-то думаю, что он сделает совершенно другой проект, воспользуется той рекомендацией, которая была высказана. Кстати, в отличие от того, что написал Ревзин, этот вопрос поднял Гусев. Он сказал, что нельзя буквально заимствовать. Это звучало, как «нельзя срисовывать». Ревзин пишет: Адмиралтейство, Александринский театр... Какой там Александринский театр?.. Или он мало понимает, или дурака валяет. Потому что там (в проекте Атаянца театр балета. – М.З.) не Александринский театр, там, скорее, театр в Ереване. Армянская кровь дает о себе знать. Таманяновский театр великолепен (Александр Таманян, автор проекта Театра оперы и балета им. А.А. Спендиарова в Ереване. – М.З.), но он великолепен в Ереване, а не в Петербурге. Это не петербургская архитектура, а смесь Рима и Еревана.
Он привел в качестве аналога Ивана Фомина, проект 1914 года. Но специалисту видно, какая большая разница. Только прием двух павильонов, пропилеев, но высоты фоминской нет. Как говорил наш самый великий неоклассик ХХ века, Иван Владиславович Жолтовский, он не смог сделать красиво, поэтому сделал богато. Это в полной мере можно применить к проекту Атаянца. Ведь красота классицизма не только в пышных колоннадах, но и в мудром достоинстве и безупречной гармонии, часто достигаемой очень простыми средствами.
– В чем еще вранье так не любимого вами Ревзина?
– Еще он написал, что от конкурса отстранили Чобана. Чобан присутствовал на герасимовском титульном листе, его фамилия и фирма указаны в качестве партнера*.
Еще мне очень не нравились его оценки проектов. Так, он очень грубо отозвался о Юре Земцове, назвав его чуть ли не замшелым модернистом прошлого века.
– «Замшелый модернист» – это любопытное словосочетание.
– Это я так выражаюсь, у Ревзина иначе. Сундук в виде театра, еще что-то…**
Но так говорить про Земцова… Разве Ревзин не знает, к примеру, о второй сцене Александринского театра, которую только что сделал Земцов?
– Все-таки вернемся собственно к конкурсу: как он проходил, как был организован?
– Тут я должен похвастаться. Решение о том, чтобы убрать оттуда жилье, исходило от меня. Я не был на первом из двух заседаний, я был в отъезде и не знал всех перипетий первого заседания. Я получил флешку со всеми проектами и приглашение с просьбой прийти на второе заседание, хотя пропустил первое. Я убежден в том, что эта территория не должна быть куском Петроградской стороны, как сделал Герасимов, и это в его работе мне нравится меньше всего. Он стремился сделать продолжение среды Петроградского района. В этом месте нельзя строить дома, которые можно строить в районе Сытного рынка. Здесь другая зона – Малой Невы и Биржи, и этот кусок Ватного острова, по моему глубокому убеждению, должен стать общегородской рекреационной зоной.
– Правильно, поэтому лучше всего там сделать парк.
– Ну, только парк – это нереально. А если там будет зеленая зона с отдельными общественными зданиями, это будет замечательное решение. Это станет продолжением Александровского парка, который порядком загажен уже теперь, и будет развитием идеи Ильина, предусматривавшей снос домов на Мытнинской набережной. Кстати, после войны эти дома, в одном из которых находилось общежитие университета, были в очень плохом состоянии, и в них уже были в конце войны заложены заряды, чтобы их взорвать. А адмирал Трибуц – я это знаю из рассказов Николая Варфоломеевича Баранова, – который тогда командовал флотом, поскольку там размещались флотские экипажи, сумел отменить решение о взрыве. Через Жданова или через кого-то. И так они остались. А они уже были приговорены к сносу – с тем, чтобы Александровский парк и зону Петропавловской крепости вывести на Ватный остров и дальше на Петровский остров и к заливу. Эту идею продолжал Баранов, но она не реализовалась.
Я думал, что нарвусь на недовольство Кожина, что надо из «судебного квартала» немедленно убирать жилье.
– А жилье занимало много места?
– Очень много! Теперь остались только суды, театр Эйфмана и служебная гостиница, технологически необходимая для судов. Неожиданно меня поддержали все, и Кожин в результате записал: обратиться в федеральное правительство и правительство Санкт-Петербурга с тем, чтобы жилье вынести, и Полтавченко согласился с этим.
Мне Кожин задал вопрос: а где строить? нельзя же для высоких судей строить жилье на окраинах. Я ему предложил тут же: Петровский остров. Земля там уже раскупается, уходя в частные руки. Но еще там что-то осталось.
– Ну, Кожин заберет из любых рук…
– Вот-вот-вот. Петровский остров – это дивное место. Там расположен Дом ветеранов сцены. Там убитая фабрика «Канат», пивоваренный завод «Бавария», еще судостроительный завод. Они все убиты, не работают. Вот там построить жилье: близко, чуть ли не в пешеходной доступности, и залив, и Нева – все есть. Мы ехали после конкурса с Рыбиным, главным архитектором Петербурга, он сказал, что Полтавченко уже дал поручение принести все материалы по Петровскому острову.
– А вот между бывшей территорией ГИПХа и дворцом спорта «Юбилейный» стоят жуткие строения, десятиэтажные ларьки. Это всё уберут?
– Нет, вот это, к сожалению, не уберут. Может быть, это замусоренное место когда-нибудь расчистят, но не в связи с этим проектом.
– У Кожина власть неограниченная, ему бы подсунуть: убери ты это к чертовой матери…
– Я думаю, он не будет этим заниматься.
– То есть взята только территория ГИПХа?
– Нет, они взяли еще Тучков буян, здание складов пеньки Ринальди (1763 – 1772, Большой пр. П.С., 1а, памятник архитектуры федерального значения. – М.З.). Они берут это здание под медицинский центр. И на здоровье. Там внутри ничего не сохранилось.
– Ну, а конкурс был организован нормально? По правилам проведения конкурсов в жюри должно быть большинство архитекторов.
– Нет, архитекторов было гораздо меньше половины. Для классического конкурса это неправильно, но ни в одном нашем конкурсе это правило не соблюдается. Никогда.
– Но на вас никто не давил?
– Нет!
– У чиновников было большинство в жюри?
– Да, большинство.
– То есть они заранее себе обеспечили…
– Таким образом получается, что да.
– Вас выслушали, оказали уважение, но большинство себе на всякий случай в жюри заранее обеспечили. Чтобы все было под контролем.
– А разница вышла не такая большая: у Атаянца 11 голосов, а у Земцова 6. Я голосовал за Земцова.
– Про Атаянца проект вы сказали: проект – фальшак, особенно с учетом современных технологий. А о других проектах?
– Я убежден, что в нынешних условиях такой проект делать неправильно, а соблюсти технологии, которые он предполагает, – нереально. Атаянц схитрил, это мои догадки, но тем не менее. Он специально…
– Вы хотите сказать, что он работал на публику.
– На публику и на это жюри. Он работал вообще на людей, которые категорически не приемлют нынешнюю архитектуру. Есть большая категория людей – и не только в нашей стране, – которые просто не принимают ее. И легко было догадаться, что в этом жюри большинство было именно таких людей.
– А проект Герасимова?
– Я считаю, что тот проект, который они с Чобаном сделали раньше, проект жилого комплекса, гораздо лучше того, что он сделал сейчас.
– Почему?
– По профессионализму. Мне даже не нравится, как это сейчас все нарисовано по стилистике.
– Ну, это сталинский ампир с Московского проспекта.
– Да что вы! Это рядом не лежало. Сталинский ампир с Московского проспекта хороших пропорций, хорошей породы. Эта архитектура признана хорошими архитекторами всего мира. У Герасимова этот проект с плохими пропорциями, плохо нарисован. Кстати, вначале они даже не были выбраны в число финалистов.
В первом проекте все было сделано ладно. Этот стиль, сталинский ампир, тоже надо понимать и чувствовать. Посмотрите в новом проекте на толщину и длину колонн, на тяжелые антаблементы и плохие пропорции членения фасадов зданий. Сейчас не это главное, а главное, что он среду Петроградской стороны притащил на Ватный остров. И нельзя здесь воспроизводить плотную городскую среду мелко нарезанных улиц, часто наставленных узких дворов. Это самый главный недостаток этой работы – неверный градостроительный посыл проекта. Он плотную застройку сделал не по экономическим соображениям, а по художественным. Плотность среды Петроградской стороны перенес сюда, посчитав, что это должно влиться в Петроградскую сторону. Я против этого возражаю. Зона должна быть рекреационной, как я уже сказал.
– Она же теперь не будет таковой.
– Будет, если убрать оттуда жилье и сделать невысокие красивые здания судов. Главное – красивые здания судов. Не спорящие с Биржей и с Адмиралтейством.
– Но Атаянц не спорит с Биржей.
– Он еще толще колонны сделал. Они будут находиться в прямой визуальной связи. Встаньте на мосту, посмотрите. Я Биржей любуюсь всегда, меня бы такая конкуренция раздражала.
– Пока что нечего сравнивать. Кстати, Биржа брошена и разрушается.
– Там трава уже растет на ступенях.
– Трещины на карнизах, утрата фрагментов…
– Она в аварийном состоянии.
– Следующий по алфавиту Земцов.
– Нет, я бы сначала сказал про Явейна. Очень красивый проект, очень художественный. Никита замечательный архитектор, но в этом случае он выстрелил не тем, чем надо, и не туда. Это абсолютно не годится для этого места по всему – ни по характеру архитектуры, ни по самой затее.
– Мне его проект показался судоверфью для Новоадмиралтейского острова.
– А вам бы там это понравилось? Мне бы очень понравилось.
– Там в среде эллингов и заводских построек это смотрелось бы логичнее. У Явейна судостроительные мотивы.
– Здесь образ промышленный в какой-то мере. И с градостроительной точки зрения это неправильно. Но согласитесь, что это красиво нарисовано.
– Может быть, и красиво, но здесь бессмысленно.
– Я про это и говорю. Ревзин увидел выставку народного хозяйства 1920-х годов…*** Ревзин сильно ошибается! Знаете, к чему эта архитектура ближе? На Приморском шоссе, за Лахтой, есть выставка немецких каркасных деревянных домов со стеклянными стенами. Вот это очень похоже.
– И Земцов, наконец. Это ваш любимец? В смысле любимый проект?
– Из этих проектов любимый никакой. Оба хуже, как говорил один гений. Но из того, что там было, Земцов на наиболее правильном пути, с моей точки зрения. Хотя представил он, я ему это прямо говорил, он мой старинный друг, и мы с ним откровенны, очень некрасиво. Он мне стал объяснять, что у него уже была куплена заграничная поездка, а заказчики перенесли сроки подачи. Я говорю: Юра, ты рассказывай это кому угодно… Проект у Земцова тоже слишком плотно набит, но у него градостроительно прием наиболее сдержанный и в наибольшей мере учитывает градостроительный контекст. И бульвар, и театр у него на набережной. Так можно рисовать театр только в лесу, а не на набережной Невы. Но он поставил театр на то место, которое мне нравится. И Эйфману очень понравилось.
– А у всех прочих театр поставлен на проспекте Добролюбова, ближе к метро.
– Да. У Земцова вообще по зонам все размещено очень правильно, разумно.
– То есть в градостроительном отношении вам его проект представляется логичным и предпочительным на общем фоне?
– Да. Бульвар вдоль набережной мне кажется очень симпатичным. Он именно этим меня привлекал, но я понимал, что на широкую публику проект Земцова может произвести не очень хорошее впечатление вследствие того, что дома были нарисованы из каких-то палок. Стекло и палки!
– И палки косые.
– Здания его мне совсем не понравились.
– Фасады Атаянца разглядывать интересно. У Земцова разглядывать вообще нечего.
– Этими же словами я сказал Юре про его архитектуру.
– В результате получается, что к конкурсу все мастерские подготовились плохо. Возможно, было плохо подготовлено задание. Мне понятна ваша концепция основного рекреационного характера территории Ватного острова, она в данном случае совершенно логична. Видимо, ее и надо было предложить проектантам, чего сделано явно не было.
– Времени было мало, вы правы. Для такой работы надо было, конечно, дать больше времени. Но, кстати, при этом малом времени Никита Явейн сделал еще деревянный макет огромный. Который вообще-то очень недешево стоит. Полмиллиона – точно.
– Хотел в финале спросить о судьбе Академии художеств. Она при нынешнем раскладе, как говорят, оказывается подчиненной минкульту?
– Да.
– Но об этом никто не писал.
– В законе (федеральный закон № 253-ФЗ «О Российской академии наук, реорганизации государственных академий наук и внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ». – М.З.) этого не сказано, но сейчас делаются новые уставы, и Академия художеств, РААСН – Академия архитектуры и строительных наук и Академия образования будут замыкаться на государственные структуры. РАХ будет при Минкульте.
– И теперь Мединский будет командовать Церетели?
– Да. Церетели будет методически управлять развитием искусства, а все хозяйственно-финансовые вопросы – министерству переходят.
– И придет Мединский и закроет Институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина. Скажет, что по рейтингу он не соответствует…
– Вот! И такое может случиться. Прогонит старых, посадит новых.
– А кого посадить?
– Ну, он найдет! Он же привел Цискаридзе. Остатки того, что еще бережно сохраняется в академии, – уничтожат, все порушат. Я вот этого боюсь.
Михаил Золотоносов
* Г. Ревзин, цитата из статьи: «Его <Чобана> даже не пригласили к участию в конкурсе на судебный квартал, что с точки зрения профессиональной этики является сомнительным (речь шла о проектировании квартала, на который он уже выиграл конкурс), но тут уж было не до профессиональной этики».
** Г. Ревзин, цитата из статьи: «Юрий Земцов представил образцовый проект времен своей творческой юности, брежневского мраморного соцмодернизма. Это такой как бы величественный сундук, развивающийся вдоль проспекта Добролюбова и достающий сам из себя все новые и новые части. К чести Юрия Земцова, следует сказать, что он, во-первых, не изменяет себе – ровно такой же сундук он предлагал на конкурсе на Мариинский театр (и тоже проиграл), так что это творческое кредо, и тут ничего не поделаешь. А во-вторых, густо засадил набережную Малой Невы деревьями, чтобы сундука не было видно – это, я считаю, грамотное сочетание интересов города и желания архитектора реализовать заветное».
*** Г. Ревзин, цитата из статьи: «Никита Явейн, архитектор, на мой взгляд, замечательный, в этой своей работе увлекся архитектурой 20-х – в его исполнении судебный квартал напоминает архитектуру Всесоюзной сельскохозяйственной выставки 1923 года, нечто промежуточное между конструктивизмом и классикой. Это интересная архитектура, но здесь на практике дело свелось к одинаковым ангарного типа объемам, стоящим вдоль вновь прорытых каналов и окруженным подобием свободностоящих пилонад из палочек спичечного абриса. На мой взгляд, для суда эти образы не слишком удачны. Часто посаженные спички, хотя и производят впечатления решеток, но каких-то хлипких, не вселяющих уверенности в авторитете судебной власти».